Магический мир. Введение в историю магического мышления. Эрнесто де МартиноЧитать онлайн книгу.
все это совсем не похоже на стремление извлечь на поверхность «вытесненное». Другая же задача, неразрывно связанная с первой, заключалась в том, чтобы вернуть Западу сознание его исторической идентичности, а значит, понимание им того пути, по которому ему надлежит совершить свое непростое восхождение.
4. Культура и гражданский долг
4.1. Между рефлексией и интроспекцией
Здесь начинается новый путь, двигаясь по которому пишущий эти строки дерзает выдвинуть свою собственную гипотезу относительно того, как следует читать «Магический мир», вновь возвращаясь к вопросу, сформулированному в прологе: возможно ли почувствовать близость этого труда к нам, к нашим политико-культурным интересам, к злободневным вопросам дня сегодняшнего, или же следует скорее видеть в нем лишь свидетельство культурного события, несомненно, важного, но далекого от нас, пусть и принадлежащего к не столь уж глубокому прошлому? Чтобы дать подобающий ответ на этот вопрос, необходимо взглянуть на текст Де Мартино из новой перспективы, обратившись к двум из числа многочисленных исследователей «Магического мира»: Джузеппе Галассо и Чезаре Казесу. Из их трудов, различных по своим методам и установкам, мы почерпнули весьма ценный материал для рефлексии и точного формулирования мысли.
Дж. Галассо предпринял – среди прочего – взвешенный критический анализ книги Де Мартино[60], наглядно демонстрирующий сложность ее устройства и невозможность вместить ее в предустановленные идеологические схемы: слишком много различных элементов и источников вдохновения в ней соединились. Что касается этнологических интересов автора, то, как справедливо полагает Галассо, истоки их следует искать в культурном круге Кроче:
У Кроче Де Мартино нашел уже полностью эксплицированными все линии противопоставления между натуралистической логикой и истористским дискурсом, в духе которого он сформулировал те тезисы, на которых построил свою книгу – ему оставалось просто воспроизвести их, ничего не меняя[61]. У Омодео[62] он позаимствовал более специальный побудительный мотив для преобразования этнографического исследования в историческое исследование религий и религиозности, которому суждено было вплоть до самого конца оставаться характерной чертой метода этого исследователя[63].
Если верно, что модель историзма у Де Мартино восходит к философии духа, то так же верно, что эта связь не превращается в род догматической приверженности, не меняющейся со временем; речь идет, скорее, о критическом отношении к историзму Кроче, которое опирается на стремление переосмыслить его на фоне тех исторических миров, историческому опытом которых он не обязан своим возникновением[64]. Требование интеллектуальной свободы, обусловленное спецификой объекта исследования, которое все громче звучит в процессе исследования, пока не производит
Речь идет о «Натурализме и историзме в этнологии».
Де Мартино был учеником Адольфо Омодео.