Черный барин. Владимир ГолубевЧитать онлайн книгу.
дом пах древесной трухой и мёдом. Тётушка, еле сводя концы с концами, сдавала чулан торговцам восточными сладостями с рынка; а может сладковатый дух разносился и оттого, что кругом, в сенях и на чердаке, серыми яблоками висели осиные гнёзда с шумными и кусачими хозяевами, а ещё кругом щедро были натыканы пучки сухих трав: зверобоя да мать-и-мачехи, валерианы и горицвета.
К скромной обители двух дам, совсем младой и пожилой, прилегали огород с ровными грядками, парниками и тенистый сад, выходивший к крутому склону, а внизу, в зарослях ивы и черёмухи, шумела по каменистому дну речка, впадающая на окраине города в Оку. Часто на закате за рекой протяжно пел пастуший рожок, собирающий разбредшееся в подлеске стадо. По вечерам от воды поднимался туман и запахи от бурьяна и цветов становились особенно чудесны. А дальше, за садом и рекой, раскинулся небольшой луг, следом же начинался тёмный лес, кое-где сведённый крестьянами под поля, но всё равно полный тайн и зубастых зверей, поджидающих странника под каждым кустом.
Родители вкупе с жизнью пожаловали своей дочке необычное имя, не как у всех, – Купава, по-простому – «кувшинка». Точнее сказать, так решил отец. Он долго хворал, когда дочь появилась на свет, почти не выходил на улицу и долго грезил посмотреть хоть одним глазком на любимые с детства водяные лилии, вот и дочку назвал как русалку. Она и выросла словно речная дева: с зелёными глазами и тонкой белой кожей. Но, как твердила тётя, Мария Петровна, мол, с именами во всём виноваты нынешние сочинители со стихотворцами, напридумывали диковинных Светлан, Вадимов и Русланов, Светозаров, да вдобавок припомнили давно позабытых Людмил и иже с ними. А вот, мол, раньше-то – другое дело, вокруг-то жили-поживали в основном одни Марии, Екатерины да Анны, ну и немного Елизавет. Теперь вот живи и делай с таким именем что хочешь: хочешь – смейся, а хочешь – вытирай слёзы. Но девочка Купава знала: возбраняется злиться на родных, даже если тебе что-то видится совсем по-другому. Да тем паче милые папа и мама один за одним давно сошли в могилу, не оставив в памяти дочери ни малейшего воспоминания, лишь только образ пары холмиков в берёзовой роще на окраине городка.
Старшая сестра матери Купавы, сама бездетная вдова, ставила на ноги племянницу как могла и умела. Сиротской пенсии не хватало, богатств в семействе отродясь не водилось, ведь все мужчины в их роду непременно служили, вот на жалованье едва-едва и сводили концы с концами. А ныне весь мир опекунши сузился до размеров дома, улицы да рынка. Она, не раздумывая, засучив рукава, бралась за любую работу, лишь бы каждый день на обед на столе лежал хлеб и стояла тарелка со щами, а ещё эту самую девочку было бы во что одеть и отправить к хорошим учителям.
Купава с самого детства помогала тёте и не только мыла посуду. На первых порах она ловко приспособилась вязать на продажу шерстяные носки и варежки, а следом овладела непростым искусством звенеть берёзовыми коклюшками, и теперь её узорчатые кружева недурно расходились по благородным домам и поместьям здешнего уезда.