Устинья. Выбор. Галина ГончароваЧитать онлайн книгу.
Холопов своих! Достоинство боярское!
Эвон, Ижорский, дядя его невесть в каком колене, признал уже, намедни в гости захаживать пригласил. Михайла благодарил, не отказывался, хоть и понимал, к чему приглашали. Дочка у Ижорского есть – никому не съесть, уж больно тоща да носата. Ему такая даже за приданое не нужна.
Добудет он себе, что пожелает, теперь-то он своего не упустит. И жена ему рядом нужна другая.
Его личный золотой ангел.
Устинья.
Солнечная, светлая, ясная, его она быть должна! Его! И что ему дела до Фёдора? С бабами не сможет – пусть мужиков гладит! А не то в монастырь идет, есть ему чего замаливать!
Ой как есть!
А Устинью ему не надобно! Перебьется!
И ей-то он не в радость!
Вот Михайла – дело другое. Пусть пока его солнышко глядит неласково, пусть бровки хмурит, не страшно это. Младшая сестра растаяла, и старшая растает. Уж с Михайлой ей всяко лучше будет, чем с Федькой припадочным.
Да-да, подмечал Михайла за Фёдором нехорошее.
Боли он боится? Это многие боятся. Но чтобы так – палец порезать и в обморок с того падать? Случайно дело было, да было ведь!
А припадки его ненормальные?
Когда глаза у него выкатываются – сейчас, кажись, вовсе выпадут, когда орет он, ногами топает, убить может… да и убивает. Кому повезло, тот удрать успел, а кому не повезло – при дворе знали, хоть и помалкивали: царевич Фёдор и насмерть забить может, когда не ко времени под руку подвернешься. И чем его утихомирить можно, коли разошелся, – только чужой болью да смертью. Это ж кому сказать!
Михайла как Лобную площадь вспоминал ту казнь, ведьму несчастную, которая в пламени до последнего корчилась, так у него холодок и прокатывался по спине. А Фёдору хоть бы и что?
Жутко… что вспомнить, что представить.
Дверь приоткрылась, тень темная внутрь скользнула.
– Сиди-сиди, мальчик.
Ага, сиди! Нашли дурака! Михайла уж стоял и кланялся: каждому в палатах ведомо, что вдовая царица Любава до почестей лакома, а еще вредна и злопамятна. Не так поклонишься – навеки виноват останешься, через сорок лет припомнит, стерва!
Нет уж, Михайла лучше нагнется пониже да улыбнется поумильнее, чай, спина не переломится. И одобрение в глазах царицы (придворную науку – чуять настроение хозяина – уже постиг Михайла) его сильно порадовало. Пусть лучше довольна будет, гадина, чай, не укусит. Но палку он на всякий случай придержит.
Любава зашла на сына посмотреть.
Как давно она сидела вот так, рядом с ним, маленьким… Молилась.
И чтобы чадушко выжило, и чтобы наследником стало, и чтобы она все получила, что ей за мучения рядом с супругом постылым причитается!
Чего от себя скрывать? Царь Любаве иногда противен до крика, до тошноты, до спазмов судорожных был. Набожный, старый, оплывший весь, ровно свечка сальная, потная, а она-то баба молодая, ладная, гладкая! Ей рядом сильного мужчину хочется!
Да, хочется, что ж, колода она какая?
Понятно, царь! Это тебе и титул, и статус, и деньги, и Данилушка обеспечен на всю жизнь, к хорошему месту пристроен… ох, братик,