Наша первая революция. Часть II. Лев ТроцкийЧитать онлайн книгу.
Совет постановляет: всеобщая стачка продолжается.
Рабочие массы с удивительным единодушием выполняют это постановление. Фабричные трубы без дыму стоят, как немые свидетели того, что в рабочие кварталы не проникла конституционная иллюзия. Однако все равно: с 18-го стачка теряет свой непосредственно боевой характер. Она превращается в колоссальную демонстрацию недоверия. Но вот провинция, ранее столицы вступившая в борьбу, начинает приступать к работам. 19-го заканчивается стачка в Москве. Петербургский Совет постановляет прекратить забастовку 21 ноября в 12 часов дня. Последним покидая поле, он устраивает удивительную манифестацию пролетарской дисциплины, призывая сотни тысяч рабочих к станкам в один и тот же час.
Еще до прекращения октябрьской стачки Совету удалось проверить свое огромное влияние, создавшееся в течение одной недели – это когда он по требованию неисчислимых масс стал во главе их и прошел с ними по улицам Петербурга.
18-го к 4 часам дня стотысячные массы собрались у Казанского собора. Их лозунгом была амнистия. Они хотели идти к тюрьмам, требовали руководства и двинулись к месту заседания рабочих депутатов. В шесть часов вечера Совет выбирает трех уполномоченных для руководства демонстрацией. С белыми повязками на головах и руках они показываются в окне второго этажа. Внизу дышит и волнуется человеческий океан. Красные знамена развеваются на нем, как паруса революции. Могучие клики приветствуют избранников. Совет в полном составе спускается вниз и погружается в толпу. «Оратора!» Десятки рук протягиваются к оратору; миг – и его ноги упираются в чьи-то плечи. «Амнистия! К тюрьмам!» Революционные гимны, клики… На Казанской площади и у Александровского сквера обнажают головы: здесь к демонстрантам присоединяются тени жертв 9-го января. Им поют «Вечную память» и «Вы жертвою пали». Красные знамена у дома Победоносцева.[42] Свист и проклятья. Слышит ли их старый коршун?.. Пусть безбоязненно выглянет в окно – в этот час его не тронут. Пусть взглянет старыми преступными глазами на революционный народ, господствующий на улицах Петербурга. – Вперед!
Еще два-три квартала – и толпа у Дома Предварительного Заключения. Получается известие, что там сильная военная засада. Руководители демонстрации решают отправиться на разведки. В это время появляется депутация от союза инженеров – как впоследствии оказалось, наполовину самозваная – и извещает, что указ об амнистии уже подписан. Все места заключения заняты войсками, и, как достоверно известно союзу, на случай приближения масс к тюрьмам, Трепову развязаны руки, следовательно, кровопролитие совершенно неминуемо. После краткого совещания руководители распускают толпу. Демонстранты клянутся, в случае если указ не будет обнародован, снова собраться по зову Совета и двинуться на тюрьмы…
Борьба за амнистию была повсеместной. В Москве 18 октября многотысячная толпа добилась у генерал-губернатора немедленного освобождения политических
Победоносцев – см. прим. 101 в 1-й части этого тома.