По Руси. Максим ГорькийЧитать онлайн книгу.
худо и серо, чем вчера. Человеку, видимо, холодно, он скорчился, воткнул подбородок между колен, обнял ноги шершавыми руками и тоскливо, затравленно смотрит снизу вверх, прямо в глаза мне, устало, безжизненно говоря:
– Ну, нашел? Ну – беи! Вали!.. Я – тебя, ты – меня, – ну!
Удивленный почти до испуга, я тихонько спросил:
– Это ты меня ударил?
– А где свидетели? – сипло и негромко крикнул он, разняв руки и вскидывая голову с оттопыренными ушами, точно раздавленную нахлобученным картузом, сунул руки в карманы пиджака и вызывающе повторил:
– Свидетели – есть? Пошел к чёрту!
Было в нем что-то беспомощное, лягушечье, – он вызывал чувство брезгливости. Говорить с ним не хотелось, и не было желания отомстить ему за дрянной удар. Я молча отвернулся.
А когда, через минуту, снова взглянул – он сидел в прежней позе, обняв руками колена, положив на них подбородок, и смотрел мертвым взглядом красных от бессонницы глаз на баржу, тянувшуюся за пароходом, между двух широких лент вспененной воды, игравшей на солнце, как ядреная брага.
И праздничное, утреннее веселье, ясный блеск неба, ласковые краски берегов, певучие звуки юного дня, бодрая свежесть воздуха – всё вокруг еще более печально оттеняло глаза маленького человека, их неживой, чуждый всему взгляд…
Когда пароход отвалил от Сундыря, человек этот бросился в воду, – он прыгнул за борт на глазах люден, и тотчас же все на палубе заорали, заметались, толкая друг друга, жадно пробиваясь к бортам, быстро оглядывая спокойную реку, всю от берега до берега в ослепительном блеске.
Прерывисто и набатно гудел гудок, матросы бросали в воду спасательные круги, точно барабан, ухала палуба под прыжками и беготней людей, испуганно шипел пар, истерически кричала какая-то женщина, а на мостике дико орал капитан.
– Довольно бросать! Обалдел, подлец! Успокаивай публику, чёрт вас…
Немытый, нечесаный священник, придерживая обеими руками встрепанные волосы, толкал всех толстым плечом, подставлял ноги людям и, пугливо тараща глаза, спрашивал одно и то же:
– Мужик али баба? А? Мужик?
Когда я пробился на корму, человек был уже далеко за кормой баржи, – на широком стекле воды чуть виднелась его голова, маленькая, словно муха К ней быстро, как водяной жук, подплывала рыбачья лодка, качались два гребца – красный и серый, от лугового берега спешно мчалась еще одна, прыгая на волне веселым теленком.
В тревожный шум на пароходе вливался с реки тонкий, режущий сердце крик:
– А-а-а…
И в ответ ему остроносый, чернобородый мужик в хорошем чапане бормотал, причмокивая:
– Ах, дурашка… экой несуразной, а?
А мужик с курчавой бородою убежденно и крепко говорил, заглушая все голоса:
– Не-е, совесть свое возьмет! Вы там судите, как назначено, а – совесть нельзя погасить…
Перебивая друг друга, они стали рассказывать публике тяжелую историю рыжеватого парня,