Небесный пастух (сборник). Сергей ФомичевЧитать онлайн книгу.

      На гребнях волн вечерний тает свет

      Забывчиво и нежно.

      Брожу вдоль берега, сажусь на парапет

      С одной надеждой.

      Увидеть там вдали, в белёсой мгле,

      Дельфинов спины,

      Скелеты мачт на дальнем корабле,

      Блеск морской тины.

      Истрёпанные ветром паруса

      От долгих странствий.

      И еле слышные, тупые голоса

      В немом пространстве.

      А за спиной цепочкой старых стен —

      Одна нелепость.

      Свидетель давних грозных перемен —

      Седая крепость.

      Полуразрушенный, пустой, немытый храм,

      Сквозные окна.

      Икона, треснувшая пополам,

      Внутри поблёкла.

      В вечерних сумерках вид у неё

      Бывает страшен,

      Руками тянутся в небытиё

      Все восемь башен.

      Волна с волною спорят, как тогда,

      Бросая глянец,

      Когда пришёл на эти берега

      Вор-итальянец.

      Я ухожу, пустеет парапет,

      Свежо и поздно.

      А крепость смотрит дырами мне вслед —

      Свидетель грозный.

      Где-то бьётся море в Тель-Авиве.

      Старый город Яффа на пути.

      Молока и мёда в изобильи,

      Вот бы только мимо не пройти.

      Симон-Пётр на крыше молит Бога,

      Голодом и жаждою томим,

      А внизу, у самого порога,

      Спорят люди, что пришли за ним.

      Старый порт – ровесник Соломона —

      Волнами изгрызан неспроста,

      С этих мест от гнева божьего Иона

      Убегал во чрево грозного кита.

      Я брожу, вдыхая пыль столетий,

      Узнавая прошлого черты.

      Этих дней неведомый свидетель

      И участник вечной суеты.

      Меня терзает пустота в голове.

      Писать стихи кровью. Где это было?

      И странно: каких-то чернил не хватило

      Где-то там, в городе на Неве.

      Ты был точно загнанный зверь.

      Палачи не плачут и не играют чисто.

      Что ж, становится ясно теперь:

      Инсценировка самоубийства.

      Все поверили в дикий обман:

      Мол, у пьяниц случается нечто.

      Так украли у россиян

      Голос, рвущийся в вечность.

      В «Англетере» последняя ночь,

      Всё темно и синё за окном.

      Страх пред будущим, а потом

      Все сомнения канули прочь.

      Айседора, Галина, к чему эта страсть —

      Под берёзами плакать на целый день.

      К их коленям как прежде уже не припасть

      И не видеть просторы родных деревень.

      Снова видится сон и мамина шаль,

      Словно всадники встретились в нашем саду.

      Там