Нексус. Генри МиллерЧитать онлайн книгу.
боль пустоты – пустоты, которая, даже вмещая в себя все сущее, все равно остается пустотой», или так называемое «боление о Боге» – что это, как не разновидность состояния души в отсутствие любви?
Где-то на грани такого состояния бытия я теперь и оказался – во всеоружии пыточного колеса и дыбы. События развивались своим чередом, но как-то суматошно. Было что-то нездоровое в той инерции, с которой я катился назад и вниз. Что создавалось веками, рухнуло в мгновение ока. Все пошло прахом.
Мыслительной машине без разницы, в отрицательных или положительных величинах будет выражена проблема. Практически то же самое – или почти то же самое – получается, когда человек садится в тобоган. Машина не знает ни жалости, ни раскаяния, ни чувства вины. Она выказывает признаки беспокойства только при недостатке питания. Но человек, наделенный этой грозной машиной, на попечении которого она, кстати сказать, и находится, может не рассчитывать на пощаду. Он ни при каких обстоятельствах, сколь бы невыносимы они ни были, не сможет махнуть на все рукой и выйти из игры. Он до последнего издыхания будет преподносить себя в жертву любому демону, пожелавшему им овладеть. Если же его некому и нечему будет баламутить, изнурять, вводить в соблазн или предавать, то он будет сам себя баламутить, изнурять, вводить в соблазн и предавать.
Жить в вакууме ума – значит жить «по эту сторону Рая», но жить такой полноценной, такой совершенной жизнью, что на ее фоне даже оцепенение смерти покажется пляской Святого Вита. Как ни уныла, как ни скучна и сурова бывает порой повседневная жизнь, она все же никогда не достигает болевого порога той бескрайней пустоты, по которой ты проносишься или плавно скользишь на волне пробуждающегося сознания. В унылой реальности будней есть солнце и луна, есть цветок и засохший листок, есть сон и пробуждение, есть сладкие грезы и ночные кошмары. В вакууме же ума – одна лишь дохлая кляча, летящая с застывшими в галопе ногами, призрак, обнимающий безмерное ничто.
Вот и я, что та дохлая кляча, без устали нахлестываемая неугомонным возничим, все мчался и мчался во весь опор к отдаленнейшим уголкам вселенной, не находя нигде ни мира, ни покоя, ни отдохновения. До чего же странные фантомы попадались мне в этих умопомрачительных полетах! Сходство между нами было чудовищное, но при этом – совершенно никакой связи. Тончайшая телесная оболочка, нас отделявшая, служила бронированными магнетическими доспехами, отражающими самые мощные сигналы.
Если предположить, что между живым и мертвым существует некое различие высшего порядка, то оно заключается в том, что мертвый перестает удивляться. Правда, у мертвых, как и у пасущихся на лугу коров, имеется неиссякаемый запас времени на размышление. По колено утопая в клевере, коровы и после захода луны продолжают жевать свою жвачку. Мертвый может обследовать одну вселенную за другой. В его распоряжении целые миры вселенных. Вселенных, состоящих из одной материи. Материи, свободной от субстанции. Материи, в которую машина