Потерянный. Семён Борисович ПлоткинЧитать онлайн книгу.
она, проходящая слава! Мне было не интересно, я хотел, когда дождь прошел, продолжить шататься в обнимку по улицам. Моя спутница, сказала, что такая романтика ей надоела и осталась одна. Теперь я здесь из глубокого уважения к высокому искусству, чувства причастности к выдающимся событиям в нашем городе и элементарной скуки, проще – театральный завсегдатай!
Прозвенел звонок. Билетеры засуетились, приглашая в зал. Занавеса не было. По пустой сцене, не обращая внимания на рассаживающихся зрителей, ходили люди в невзрачных свитерах, вынося и расставляя стулья и столы. Доктор Антонио подумал, что работники сцены не успели подготовиться к спектаклю. Постепенно зал успокоился, даже раздались отдельные хлопки, а стулья продолжали вносить, выносить, ставить и переставлять, только грубо сколоченной табуретке никак не находилось места и её даже побросали за кулисы и обратно. Доктор Антонио заерзал. “Это новое, оригинальное прочтение,– шепнула ему в ухо Диана,– Говорят очень смелое и откровенное“.
–Значит, остался голый сюжет, и появилась голая женщина.
–Ты – неостроумный циник,– Диана отодвинулась, но, в подтверждении его слов, возникла девушка, прошедшая к авансцене. Не спеша, излишне извиваясь, она стянула через голову узкое, как чулок, платье грубой вязки и замерла, обнаженная, в луче прожектора, раскинув руки.
Актеры оживились, некоторые забегали, ломая руки, хватаясь за голову, произнося длинные монологи. Девушку стали одевать, обматывая, то розовевшими, то зеленевшими, то темневшими лентами бесплотной материи. В самые патетические моменты, по замыслу авторов постановки, героиню поднимали на тросе, и она пролетала над головами, шурша синтетическим белыми рукавами – крыльями. В конце спектакля, спеленованная этими рукавами, как в смирительную рубашку, её унесли вместе со столами и стульями, только поверженная грубая табуретка скрипуче каталась в одиночестве. Раздвинув задник сцены, вперед вышел мужчина с пепельными волосами до плеч (“Это режиссер“– догадалась Диана). Режиссер, указующим жестом римского императора, поднял руку, блеснув перстнями на растопыренных пальцах. Повинуясь ему, все подняли головы, и раздался сдувающий шум ветра. “Не Гринберг ли так свистел?! “– подумал доктор Антонио. Хлопнул выстрел, по проходу тонкой струйкой потянулся дымок, запахло паленой бумагой. Неровно зааплодировали, крикнули “Браво“, актеры стали выходить на поклоны. Героини среди них не было.
–Мы присутствовали при печальной истории о не практичном отношении к женщине в эпоху феодализма,– пробираясь к выходу заметил он. Диана не ответила, у неё на глазах стояли слезы.
-Чай попили, поговорили, пора работать,– посмотрел на часы Гринберг,– Если мы оба не хотим иметь душе отравляющие разговоры с начальством.
На внутреннем лифте, которым обычно перевозили мусор и покойников, доктор Антонио поднялся в отделение и сразу почувствовал в воздухе неразряженные электрические заряды. Ингрид подала ему халат. Полулежа в кресле заведующего, ординатор