Дочь Великого Петра. Николай ГейнцеЧитать онлайн книгу.
всего Петербурга. В чем дело, объясните, пожалуйста! Что-нибудь очень важное и таинственное?..
– Да, – прервал его Свиридов, – причина важная… Я уже вызвал князя на дуэль.
– Какая бы ни была причина, я не одобряю такой поспешности. Надо было объясниться.
– Мы уже объяснились.
– Да…
– Здесь, в течение минуты…
– Все это хорошо, но позвольте вам дать добрый совет…
– Говорите, – сказал молчавший до этого времени князь Луговой.
– Я заранее, однако, ничего не обещаю… – заметил Свиридов.
– Можете делать, что хотите, но я вам предлагаю следующее. Пойдемте ко мне, там вы объяснитесь между собой основательно и хладнокровно в моем присутствии. Я ни в чем не буду влиять на ваше решение и выскажу свое беспристрастное мнение. Согласны ли вы?
Оба недавних друга, теперь враги, последовали этому совету.
Дом Ивана Ивановича Шувалова был одним из красивейших домов в Петербурге в Елизаветинское время. Он стоял на углу Невского проспекта и Большой Садовой и сохранился до сегодня. В нем так долго на нашей памяти помещался трактир Палкина, а затем фортепианный магазин Шредера. Дом был выстроен в два этажа, по плану архитектора Кокоринова, ученика знаменитого Растрелли.
Года за четыре до описываемого нами дня Иван Иванович праздновал в нем новоселье великолепным маскарадом, при котором М. В. Ломоносов сказал следующие стихи:
Европа, что родить, что протчи части света,
Что осень и зима, весна и кротость лета,
Что воздух и земля, что море и леса,
Все было у тебя, довольство и краса.
Обстановка комнат была роскошна. Богатые их амфилады были все увешаны портретами и картинками.
Туда-то и отправились все трое из театра, не доглядев представления. Хозяин провел их в угловую комнату о семи окнах, служившую ему кабинетом. В камине ярко пылали дрова и освещали роскошно и комфортабельно убранный уголок знаменитого «любимца Елизаветы». Укромность и уютность, несмотря на огромные размеры комнаты, придавали ей большие шкафы, наполненные книгами, турецкие диваны, ковры и массивные портьеры.
Иван Иванович уселся в покойное кресло у письменного стола. Оба привезенных им молодых человека были еще до такой степени возбуждены, головы их были так бешено настроены, кровь так сильно кипела в венах, что они не могли спокойно оставаться на местах и ходили взад и вперед по комнате, стараясь не столкнуться друг с другом.
Несколько времени в кабинете царила тишина. Мягкий пушистый ковер, которым был покрыт пол кабинета Шувалова, заглушал шум шагов Свиридова и князя Лугового.
– Итак, господа, кто же первый начнет исповедь, – прервал молчание хозяин дома, – я слушаю.
II. Две записки
– Я, – отвечал Свиридов. – Дело очень просто: в течение целого часа князь, как я заметил, не спускал глаз с ложи, где сидела одна дама, причем его взгляды были чересчур выразительны.
– Позвольте, – прервал Шувалов, – нечего облекать все это таинственностью, я очень хорошо