Дочь Великого Петра. Николай ГейнцеЧитать онлайн книгу.
и серьезный, педантичный статс-секретарь Амело решились взять на себя роли заговорщиков. Нити тайной интриги, затеянной в Петербурге, сходились в их руках в Париже, и их тайные агенты препровождали в Россию массу денег, от которых зависел успех переворота.
В первых числах октября 1741 года в кафе «Фуа», на улице Ришелье, в Париже, куда часто заходили литературные знаменитости и писатели, вошел молодой человек. К нему вскоре присоединился другой посетитель, с которым тот заговорил, предварительно обменявшись с ним условными знаками, и которому он вручил 2 тысячи дукатов. Первый молодой человек был агент министра иностранных дел; второй был граф де Мань, друг маркиза Шетарди. Де Мань отослал полученные деньги своему племяннику, проживавшему в России. Этот молодой человек был известный мот и игрок, вел в Петербурге расточительный образ жизни, потому ему было как нельзя более естественно прибегнуть к помощи щедрого дядюшки.
В сущности, эти деньги предназначались для Шетарди, на имя которого нельзя было их послать, не возбуждая подозрения. Из рук маркиза деньги эти расплылись по казармам гвардейских войск, где вербовались сторонники Елизаветы Петровны. Подобным образом французское правительство неоднократно пересылало в Петербург довольно крупные суммы денег.
Вместе с тем из Франции был послан в Петербург особый эмиссар, которому было приказано уверить великую княжну в нежной заботливости, с какой король печется об ее интересах. В то же время Франция с успехом интриговала при разных дворах Европы в интересах цесаревны Елизаветы. В Стокгольме французские агенты проводили министров и раздавали пригоршнями деньги в сенате и сейме, чтобы ускорить выступление войска, которое должно напасть на русские владения. В Варшаве и Дрездене французская дипломатия подготовляла умы к мысли об ожидаемом в России перевороте. В Берлине приходилось действовать осторожно. Фридрих II был связан с Брауншвейгским домом узами крови, и, несмотря на то, что их отношения были довольно холодны, можно было опасаться, что прусский король отнесется к планам Елизаветы Петровны неодобрительно. Французскому посланнику при дворе прусского короля было приказано осторожно выведать его взгляд на этот предмет.
– Родными своими я признаю только моих друзей, – с цинизмом отвечал король прусский.
Душой заговора в Петербурге был Шетарди. Чтобы достигнуть цели, которая льстила его самолюбию и тщеславию, он пустил в ход всю свою ловкость. Маркиз был совершенно в своей сфере, когда дело шло о замысловатой интриге, в особенности если в нее была замешана очаровательная молодая женщина. Видя, с каким увлечением и как энергично он преодолевал все трудности, можно было думать, что он был занят любовной интригой, а не политическим делом, за которое мог поплатиться свободой, а быть может, и жизнью. Для довершения иллюзии тут были и тайные свидания, и долгие часы ожидания в назначенном месте, и украдкой брошенные взоры, и записочки, передаваемые в табакерках. Записочки эти писались условно, полусловами: Елизавета Петровна называлась в них