XX век как жизнь. Воспоминания. Александр БовинЧитать онлайн книгу.

      До дыр протертая основа.

      А. Беляков, мрачнее тучи,

      Полощет принципы. И тут же

      Спешит Арбатов на подмогу:

      В ведре он кипятит эпоху.

      В.В. Загладин и Ю. Жилин

      Давно в поту, давно уж в мыле.

      Смывают пятна обещаний

      С лица московских совещаний.

      Программы, линии, платформы, —

      Чтоб сохранили свои формы, —

      Крахмалит Бовин, а потом

      Их Брутенц гладит утюгом.

      Кипит работа. Пар клубится.

      Марксизм как будто вновь родится.

      Устали банщики. Пьют чай.

      На лицах их раздумий тень.

      Кончай работу не кончай,

      Ведь завтра снова банный день.

      Так мы развлекались. Правда, настоящая баня, еще сталинских времен, тоже была. Но чтобы попасть туда, надо было переступать через Шишлина, который жил там ввиду всеобщей тесноты. Количество марксистов на квадратный метр было выше нормы.

      В результате коллективных «проходок» с участием докладчика текст доклада становился все более серым, скучным, шаблонным. Брежнев еще не чувствовал себя уверенно. Он предпочитал придерживаться уже апробированных формул, принятых большинством коммунистических партий. А «смещения» и «слитность», так беспокоившие приближенных к нему догматиков, самого Брежнева не смущали. Но, правда, и не вдохновляли.

      Особый упор Брежнев делал на тональность международного раздела. Говорить только от своего имени. «Не отчитываться за социалистическую систему». Не лезть во внутренние дела братских стран, «ничего не критиковать в их развитии». О Китае сказать очень сдержанно, «проявить выдержку». Так оно и было сделано.

      Во время съезда мне было поручено следить за откликами и докладывать их начальству. Многие обозреватели отмечали «достойный и конструктивный тон доклада», «отсутствие сенсаций», «оптимизм без иллюзий», «разумное и реалистическое поведение» (в отличие от «догматического рвения» китайцев). Выделялся акцент на независимость и самостоятельность братских стран и партий («все красные теперь равны»). Поскольку в докладе не упоминались ни Сталин, ни Хрущев (что, если говорить по существу, не плюс, а минус доклада), западные комментаторы сделали вывод, что новое советское руководство хочет «периода спокойствия и консолидации». Отсутствие среди делегатов съезда А.Т. Твардовского, жесткая по отношению к интеллигенции речь М.А. Шолохова, двусмысленности в речи Н.Г. Егорычева были истолкованы наиболее проницательными наблюдателями как сдвиги в направлении спокойной, без излишнего шума ресталинизации.

      Примерно в таком же духе трактовались преобразование президиума ЦК КПСС в политбюро и переименование первого секретаря в генерального секретаря ЦК КПСС.

      Самое важное написал, с моей точки зрения, московский корреспондент еженедельника «Нью-Йорк таймс мэгэзин» П. Гроуз: «Коммунистическая партия отстала от того общества, которое она создала. Советское общество, построенное коммунистами, вызывает интерес и уважение. И менее всего волнующим,