Сивилла – волшебница Кумского грота. Людмила ШаховскаяЧитать онлайн книгу.
– оставалось только исполнять приказы тирана и его любимцев.
Римляне поневоле от безделья принялись за интриги и сплетни.
У Тулла Клуилия, престарелого жреца, фламина Януса, в это время усилилась хуже прежнего его главная страсть – клеветать, добывать у Тарквиния смертные приговоры, подводить хороших людей под конфискации, обыски, ссылки.
Ненависть Клуилия постигла и Арету, ничему не причастную, кроме одного того, что сын казненного Турна, Эмилий, неосторожно переглянулся с ней во время чтения ответа оракула у Туллии.
Клуилий приметил этот немой разговор глаз молодежи, и относившийся доселе равнодушно ко всем юношеским забавам Эмилия старый фламин, после его освобождения из тюрьмы начал придираться к нему всякий раз, когда встречал: нападал на него с брюзжанием в виде наставлений и поучений доброй нравственности, а наконец объявил, что скоро начнет сватать ему невесту из небогатых патрицианок.
В этих наставлениях, даваемых без спроса мнения самого юноши под благовидным предлогом участия к сироте – не сыну Турна, о котором как о казненном почти не говорили, а к усыновленному внуку Эмилия Скавра, тоже умершого, – Клуилий изображал Арету хитрой и опасной интриганкой, похожей на ее отца, Тарквиния Гордого, лишь носящей вид смиренницы, забитой мачехой, жертвы несправедливости.
Клуилий ругал Эмилия за мнимое легкомыслие и слабохарактерность, говорил, что ему вполне ясно его чувство к девушке, принимался многословно доказывать, сколько из этого может выйти хлопот и неприятностей с его опекуном Брутом и самой Туллией.
Иногда он пел ламентации в совершенно другом тоне – понизив голос, полушепотом восхвалял всю погибшую семью Эмилия.
Его дед по матери, Эмилий Скавр, казался Клуилию идеалом великого понтифика и главнокомандующего, кем он и был при царе Сервии. Его отец Турн, по мнению Клуилия, не имел себе равного во всем Лациуме по уму. Его казненные братья носили в себе все задатки качеств будущих героев. Его мать превосходила всех матрон Рима хозяйственной распорядительностью.
Но лесть Клуилия не имела влияния на умного юношу. Эмилий помнил, что этот жрец – друг фламина Бибакула и его предшественника, умершего Руфа, которые главным образом способствовали гибели всех Скавров и Гердониев, казненных тираном или умерших в изгнании.
Но Эмилий был тогда еще так юн, что не мог понять, для чего все это надо фламину Януса – и лесть, и наставления сироте, не могущему оказать никакой услуги.
Он незаметно подпал под влияние жреца в том смысле, что дал ему еще сильнее разжечь ненависть к Тарквинию и его семье, чего не удалось сделать интригану только относительно одной Ареты, потому что Эмилий слишком хорошо знал эту девушку, выросшую вместе с ним, чтобы поверить какой бы то ни было клевете на нее.
Клуилий клеветал и на Брута, обвиняя того в совместной с Вителием поблажке нововведениям, по его мнению, гибельным для Рима.
Под влиянием таких нашептываний Эмилий, и прежде не любивший