Жжение. Женские рассказы. Татьяна 100 РожеваЧитать онлайн книгу.
голове гладит и блеет: «Бе-е-едненький». Ну и присунуть ей в этот момент было как два пальца. Чуть потянешь ее к дивану, она сама на спинку брык, окорочка свои раздвинет и только лежит, охает: «Ой, мальчик мой». Имя никогда не называла. Да и понятно ― весь район у нее перебывал. Я б тоже запутался. Она уже и не считалась за трофей, все через неё прошли. Болтали так, по крайней мере. Кликуха у неё была «Процедуня», типа пойти облегчиться…
Нам тогда лет по семнадцать было. Ей чуть больше, девятнадцать, наверно. Когда ей к тридцатнику подкатило, все подружки уже замужем, а на неё, ясный пень, никто не позарился, она стала свои процедуни жалобами разбавлять, ―мол, вот, все ходят, а замуж никто не берёт, и где они, мужики-то. Я пару лет, наверное, у нее не был, со своей разбирался, ну ты знаешь. Когда разбежались, че та мне раз так хуево было, я вспомнил процедуньку. Позвонил. Она вроде даже обрадовалась, но сказала, что сейчас не может, потому как к ней приехали подружки лесбиянки. А у меня вот прям мечта была, с детства, можно сказать, ― посмотреть вживую на это дело, а не в кино, а лучше поучаствовать. Я сказал, что тем более приеду и помчался за шампанским и презами. Еще считал, дурак, сколько взять, ― думал, их там двое, а может, и трое, каждую по разу плюс запас, да вдруг разойдусь, значит, множь на два, а в башке уже картины всякие. Короче, прилетел. Открывается дверь, стоит такой борец сумо, и басом мне: «Я Оксана. Заходи, не ссы!». Втолкнула меня в кухню, и ногой мне табурет под жопу. Шампанское мое с конфетами в угол швырнула как мусор. У них на столе пиво, колбаса ломтями. И главное, их много, пять или шесть, все в майках, подмыхи небритые, потом воняют, рыгают, не стесняясь, и анекдоты травят, такие, что аж я краснею. Меня не замечают, как будто я невидимый. Процедуня в цветастом платье с ними сидит, хихикает. Периодически уходят в комнату по двое-трое, стена трясётся. Я уже сижу, мечтаю, чтобы меня так и не заметили, чтоб забыли вообще, что я тут есть. И вдруг этот борец Оксана пьяным глазом на меня косит и говорит: «Член что ль взять? Мужик вроде крепкий». А Процедуня ей таким добреньким голоском девочки-снегурочки: «Возьми, возьми его, он долго может!» Оксана меня взглядом смерил, и как гаркнет: «В душ пошел! Ща покурим, поработаешь! Харе уши греть!» Слуш, Серёг, я реально чуть не обосрался! Они курить ушли, дверь оставили, я типа в душ и валить! Повезло еще, что они вверх пошли, а я ― кубарем с седьмого этажа. Пока по лестнице летел, слышал, как Процедуня ржала как полковая лошадь. Сука!
В общем, желания с ними связываться че та больше не имею…
Серега потер нос кулаком, отвернулся, но сдержаться так и не смог ― прыснул. Приступы смеха распирали его и так распаренное тело помимо воли и дружеского такта.
Витек обиженно смял в руке банку, но глядя на красного от хохота друга, тоже разулыбался.
Разница поколений
Она плакала в маршрутке. Беззвучно. Сушила скачущим городом слёзы и снова скатывала его отражение по щеке с профессиональным мейкапом. Такие не ревут на людях. И не ездят в общественном транспорте. В белом пальто, на шпильках, с идеально уложенными волосами, такие вообще никуда не добираются на метро, а потом на маршрутке «чёрные глаза вспоминаю умираю передаём за проезд рынок пабыстрей на выход», а потом