Яблоко раздора. Сборник рассказов. Владимир Александрович ЖуковЧитать онлайн книгу.
и крышка, выскользнув у него из рук, свалилась в сторону.
– Люди добри! Рятуйте, вбывають, скоинь злочинь! – что есть мочи завопила она.
– Молчи, старая кляча, все село всполошишь, – замахал он на нее руками, опасливо оглядываясь по сторонам.
– Ще одна мыть и лышыв бы мэнэ повитря, – испуганно вытаращила она глаза и осенила себя крестом.
– Меньше народа, больше кислорода, – ухмыльнулся он. – Не бухти, ты баба выносливая, никакая зараза не возьмет. Целыми днями жрешь сало с чесноком, микроба и бактерия тебя боятся, как черт ладана
Но истошный бабий крик перелетел через ограду. Уваров увидел испуганное побледневшее лицо с вытаращенными глазами. Она беззвучно шевелила губами.
– А-а, старая клуня, испугалась, не хочешь помирать первой, – произнес он со злорадством.
– Ты що, с глузду зьихав? – наконец вернулся к ней дар речи и она ловко перевалила через борт гроба. – Я на тэбэ заявлю в милицыю. – Не бойся, Ганка, я ж пошутил, уж больно ты на покойницу была похожа, – ответил он. – Вижу, что гроб тебе шибко понравился. Между тем из соседнего подворья, заслышав зов о помощи, прибежала бабка Акулина с граблями в руках. А за ней приковылял ее супруг– колченогий Панкрат, вооруженный железной кочергой.
– Что тут деется? – спросила старуха, уставившись подслеповатыми глазами на свежеоструганный гроб.
– Кто Богу душу отдал? – поинтересовался колченог.
– Никто. Фильму снимаем о вампирах и покойниках. Отбой, ложная тревога. Это Ганна в роль входит, голос пробует, – сообщил Филипп Ермолаевич. – В кино и театре решила на старости лет выступать, закопанный в себе талант обнаружила. Вот, деревянный тулуп решила примерить.
– Может чокнутые,допились до белой горячки? – предположил сосед, опершись на кочергу. – В следующий раз будете кричать и звать на помощь, пальцем не пошевелю и милицию на вас натравлю, чтобы оштрафовали за нарушение порядка и покоя.
– Гроб в доме – дурная примета, – укоризненно покачала головой Акулина, воинственно, словно воительница индейского племени, держа в руке грабли. – Кто-то обязательно преставится.
– Типун тебе на язык, – мрачно ответил Уваров. Соседи, недоверчиво оглядываясь, ретировались на свое подворье, а вскоре по селу разлетелась весть о том, что Уваровы на старости лет свихнулись, репетицию похорон проводят.
– Филя, у тэбэ золоти рученя,– простив, улыбнулась Ганна.– Займысь трунами. Цей товар зараз дуже потрибен, люды, мруть, як ти мухы. Кошты бы заробляв. Може продамо цей трун, а ты другый зробышь?
– Я те продам, не сметь даже думать об этом,– пригрозил он. – Из последних досок гроб смастерил и еще куму остался должен. А ты гляди, Ганна, если я первым помру, не вздумай для себя этот гроб заныкать. Попрошу Гаврилу Евстратовича, чтобы проконтролировал. Если пожадничаешь, с того света поднимусь и ты у меня тогда попляшешь. Знаю я вас баб, все хороши, когда зубами к стенке спите. Наверное, считаешь, что для Фили и целлофановый мешок сойдет,