Пока еще ярок свет… О моей жизни и утраченной родине. Нина АносоваЧитать онлайн книгу.
Освещение арены уменьшили, направив прожекторы вверх. Тросы заканчивались зубниками. Ухватившись за них ртом, девушки висели в пространстве. Это должно было быть ужасно! Наконечник должен был заполнять рот, давить на язык, их шеи – растягиваться, стремясь порваться, и как у них, должно быть, кружилась голова!
Карусель начала вращаться, и вуаль, закрепленная на их плечах, развевалась. Музыка становилась все тревожнее, затем прекратилась, и слышна была только барабанная дробь. Тогда, словно живые факелы, девушки начали вращаться вокруг своей оси.
Остановите, остановите же. Как это прекратить?.. Люди вокруг меня с интересом наблюдали за представлением, сестры и кузина безмятежно восхищались. Из-за трусости я не стала кричать, чтобы они остановились, я была заодно с другими, мы все были соучастниками жестоких махинаций: ради забавы мучили бедных девушек. Я не стала ничего говорить в знак протеста, потому [что] надо мной стали бы еще и насмехаться, а я ненавидела, когда люди надо мной смеялись. «Не следует брать Нину вместе с другими детьми на такие представления, – сказали родители, – она слишком быстро устает. Посмотрите, какая она бледная. Наташа, хоть и намного младше, бодрая и румяная».
Боже мой, сделай, чтобы я забыла. Я не могу жить, зная, что каждый вечер девушки, почти дети, вынуждены зацепляться ртом и вращаться наверху, в пустоте.
Наша Василиса Прекрасная
В начале нашего пребывания в Петрограде мы жили на широкую ногу, но затем пришлось отказаться от гувернантки-француженки, и за мной и Наташей присматривали бабушка и горничная.
Однажды на прогулке Василиса встретила знакомого человека и остановилась поговорить с ним. Она взяла нас за руки, и мы были вынуждены неподвижно стоять перед человеком, которого я расценила как простого «мужика».
Вернувшись домой, я пошла к маме жаловаться, что устала долго стоять на одном месте из-за Василисы, которая разговаривала с мужчиной. Я смутно понимала, что неправильно было говорить с этим человеком в то время, когда она занималась с детьми. Мама немедленно позвала Василису и сделала ей строгий выговор. Я присутствовала при этом, но Василиса ни разу не взглянула на меня. Она стояла, опустив глаза, и плакала. Мама закончила словами: «Теперь иди», и Василиса вышла, пряча лицо в передник. Вскоре она вернулась, одетая для выхода на улицу, и с поклоном сказала маме: «Простите меня ради Христа, я не буду больше так делать. Не вспоминайте обо мне плохо. Я всегда буду благодарна Вам за Вашу доброту». Из слов «теперь иди» она поняла, что мама окончательно прогоняет ее, тогда как велели только вернуться к своей работе.
Василиса на меня зла не держала и не упрекнула ни словом. Всегда спокойная, улыбчивая и добрая, она заботилась о нас с одинаково хорошим настроением. Я со своей стороны не могла себе простить, что наябедничала и заставила ее плакать. После этого случая я всеми средствами пыталась показать ей, как сильно люблю ее, держала дверь открытой, когда она несла поднос, и заранее шла в свою