Тайна тринадцати апостолов. Наталья АлександроваЧитать онлайн книгу.

      Затем он включил верхнее освещение и перечитал свою запись.

      Она представляла собой две строчки. Верхняя – два слова, написанные латинским алфавитом: Secretum Secretorum.

      Старыгин хорошо владел латынью, этого требовала его специальность, но не нужно было больших познаний, чтобы перевести эти два слова: «Тайная тайных» или «Тайна тайн».

      Вторая строчка состояла из двух букв и нескольких цифр: Mf 26–17.

      Чтобы понять смысл этой надписи, тоже не потребовалось больших познаний. Старыгин понял, что это ссылка на Евангелие от Матфея, стих 26–17.

      Тут же он бросился к книжному шкафу, где среди прочих жизненно важных книг стоял небольшой старинный томик Нового Завета. Перелистав книгу, Старыгин выяснил, что нужный ему фрагмент Евангелия от Матфея описывает Тайную вечерю, последнюю и важнейшую трапезу Христа с двенадцатью апостолами.

      – Так… – проговорил Старыгин, переводя взгляд с книги на картину. – Спрашивается, при чем здесь Тайная вечеря?

      Он снова поймал себя на том, что разговаривает сам с собой.

      Нет, это нехорошо… ладно бы еще с котом, но с самим собой – это уже последнее дело!

      Однако не нужно отвлекаться на психологию. Вопрос, который он задал самому себе, остается актуальным, задан он вслух или мысленно, – при чем здесь Тайная вечеря?

      Старыгин был хорошо знаком с творчеством итальянских художников эпохи Возрождения, работы Тинторетто он тоже знал. Может быть, чуть хуже, чем его соотечественника и учителя Тициана, но все же вполне прилично. И он знал, что Тинторетто много раз обращался к теме Тайной вечери. Но каким образом этот библейский сюжет связан с портретом венецианского адмирала?

      И самое главное – какое отношение к этому сюжету имеет кровь, неожиданно проступившая на адмиральском жезле?

      Дмитрий Алексеевич вспомнил, что Лютостанский поставил перед ним совершенно конкретную задачу: привести картину в прежний вид, чтобы ее можно было отправить в Венецию. Он вовсе не обязан производить исследование картины, не обязан выяснять, что значит надпись, видимая только в ультрафиолетовом свете.

      Правда, Лютостанский ничего не знал об этой загадочной надписи, но Старыгин не сомневался – даже если бы Александр Николаевич увидел эту надпись своими глазами, он остался бы при своем мнении: картину нужно отреставрировать, вернуть ей прежний облик, а все остальное – неважно.

      Но сам Старыгин относился к этому иначе.

      Перед ним была тайна, связанная с одним из величайших художников позднего Возрождения, – и он не мог пройти мимо этой тайны, не попытавшись ее раскрыть.

      А в том, что за этой надписью скрыта какая-то тайна, Старыгин нисколько не сомневался: недаром на холсте написано Secretum secretorum!