Какие они разные… Корней, Николай, Лидия Чуковские. Евгений НикитинЧитать онлайн книгу.
распространителей этой лжи был Горький. Возмущенная, Лиля Брик в сопровождении Виктора Шкловского явилась к писателю и потребовала объяснения: откуда у него такие сведения. Горький ответил: «От врача». Но имени эскулапа так и не назвал. С этого момента отношения между Горьким и Маяковским испортились. Ранее они были очень хорошими. Писатель печатал произведения поэта в своем издательстве «Парус», в журнале «Летопись», в газете «Новая Жизнь». Поэт дарил писателю книги с теплыми надписями: «Алексею Максимовичу с нежной любовью. Маяковский», «Алексею Максимовичу Маяковский со всей нежностью».
После же того, как он узнал о той неприглядной роли, которую играл Горький в распространении порочащей сплетни, Маяковский в корне изменил свое отношение к автору «Матери». Поэт пишет, публикует, читает с эстрады «Письмо писателя Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому», где сказано:
Алексей Максимыч,
из-за ваших стёкол
виден
Вам
ещё
парящий сокол?
Или
с Вами
начали дружить
по саду
ползущие ужи?
Поэта можно понять – любимая женщина, Сойка, прекратила общение с ним. С. С. Шамардина вспоминала: «В развитии дальнейших наших отношений с Маяковским нехорошую роль сыграл К. И. [Чуковский] со своей бескорыстной “защитой” меня от Маяковского. Тут была даже клевета (хотя, может быть, он и сам верил в то, что говорил). Во всяком случае, старания К. И. возымели свое влияние на сугубо личные мои отношения с Маяковским».
Семья Чуковских устояла, не разрушилась. Но Мария Борисовна помнила про Сонку и про другие увлечения мужа. Об этом говорит письмо Корнея Ивановича к старшему сыну из Москвы от 25 января 1935 года: «И вот в то самое время, когда я готовлюсь к Репинскому докладу, хлопочу о гостинице (номеров нет) и воюю за “Искусство перевода”, получаю от мамы телеграмму: “Приезжай сейчас же или не приезжай никогда”. Что это такое? Во имя чего это делается? Ведь мы с тобою оба – писатели, и ты хорошо знаешь, сколько душевной силы приходится нам тратить на каждую свою книгу. Не знаю, как ты, но я 9/10 всех своих мыслей отдаю своим писаниям. Утром в постели я думаю не о политике, не о здоровье моих близких, не о квартирных делах, не о моих отношениях к Лиде, а только о том, что я сегодня буду писать, И в Москве меня интересуют не театры, не психология моих знакомых, не Третьяковская галерея, а то, что я пишу, и борьба за напечатание моих вещей. Сейчас мне важно сдать “Репина” в журнал или Горькому, протащить “Искусство перевода”, сделать из “Искусства перевода” статью и поместить ее где-нибудь в журнале, продержать корректуру моих сказок в “Academia” и т. д. Других забот и мыслей у меня нет. И вот: во мне вся кровь закипает, я прихожу в бешенство, если свой человек, ближайший свидетель моих усилий, может, по своей воле, – все мои планы разбивать и калечить – и в то время, когда моя голова занята моими писаниями, вбивать в мою голову какие-то другие мысли, навязывать мне посторонние заботы – и напоминать мне какие-то старые мои (может быть, и большие)