Работорговцы. Черный пролетарий. Юрий ГаврюченковЧитать онлайн книгу.
подвал.
Согнутого пополам Соловья ввели в допросную. Тормознули.
– Ноги шире! – последовал пинок по щиколотке.
Соловей расставил ноги и, глядя в пол, выпалил привычной скороговоркой:
– Осуждённый Шарафутдинов Асгат Сарафович, две тысячи триста первого, сто пятая, сто шестьдесят вторая, двести семьдесят шестая, пятьдесят, начало срока двенадцатого ноль четвёртого две тысячи триста тридцать третьего, конец срока двенадцатого ноль четвёртого две тысячи триста восемьдесят третьего, здравия желаю, гражданин начальник.
– Садись, Соловей-разбойник. – От ледяного голоса капитана Шарафутдинова пробрало до печёнок. – Будет у нас с тобой об Орде разговор.
«Подвергшаяся многочисленным половым сношениям самка собаки… А ведь так хорошо день начинался», – подумал, обмирая, Соловей, когда его повели к ввинченному в пол стулу.
Глава третья,
в которой свободолюбивая интеллигенция испытывает недовольство властью, а власть пасует перед единодушным порывом несогласных горожан сплотиться, и всё заканчивается не так хорошо, как хотелось бы
В казарму Щавель вернулся поздно, неся туго набитый портфель из кожи молодого бюрократа. В портфеле были протоколы допросов пленных басурман, которые командир наметил прочесть за ночь. Новые сведения об Орде, о приграничных землях за речкой, о басурманских городах и дорогах, даже кое-что о самом Белорецке. Всякая мелочь имела ценность сама по себе. Мелочи могли дополнять друг друга, умножая значимость. Пока свеж был в памяти разговор по душам с разбойником Соловьём, назвавшимся служивым человеком пограничной стражи, бумаги следовало освоить и записать сделанные выводы. Спальное расположение встретило командира тёплым ламповым светом, запахи портянок и печного дыма вытеснили соломенную прель, помещение сделалось обжитым. С продола немедля подскочил Лузга, принюхался:
– Перцовочку пили?
– Да уж не елду на меду, – припомнил Щавель княжеский пир и осведомился: – Как тут, без происшествий?
– Вообще голяк, как в сиротском саду, – пожаловался Лузга. – Ни пьянки, ни драки. Сечки порубали и спать.
Спали однако не все. Личный состав приводил в порядок снарягу, группа досужих слушателей кучковалась возле грамотного раба, а Дарий Донцов рассказывал:
– Взял Иван-царевич в жёны Василису Перемудрую, дочь бабы-яги, да к царю-батюшке направился. Ехали долго ли, коротко ли, утомился Иван-царевич в дороге, слез с коня да уснул богатырским сном, а Василиса Перемудрая рядом почивала. Набрёл на них Васька-ключник, злой разлучник, взял он меч-кладенец и порубил Ивана-царевича на кусочки. Пробудилась Василиса, видит, суженый её лапти отбросил, закручинилась, запечалилась, слёзы её горькие закапали на раны Ивана-царевича. Однако никакого эффекта. Достала тогда Василиса Перемудрая пузырьки с живой и мёртвой водой, приданое, что дала ей баба-яга. Стала думать да гадать, как чего надо пользовать. Долго судила да рядила, мудрила да перемудрствовала,