Работорговцы. Черный пролетарий. Юрий ГаврюченковЧитать онлайн книгу.
не знаю, на что она похожа, а чего ты спросил?
– Снится всякое, – неохотно поделился Щавель. – Место плохое.
– Похужей видали!
В кабинете начальника централа сгустилась атмосфера авральной ночи. Плавал слоями синий табачный дым. На столе расположился пищевой центряк – сало, пряники, повидло и здоровенный чифирбак, накрытый брезентовой рукавицей. Воля Петрович приветствовал вошедших, буровя налитыми кровью глазами. Этажом выше кто-то гомонил, вроде как бабы, и даже плакал ребёнок.
– Лузга, мой большой спец по делам тебе известным, – представил спутника Щавель и положил на стол портфель. – Благодарю за помощь.
– Служу отечеству и князю! – нехотя поднялся раб, которому боярин указал место, обращаясь не как с высокопоставленным должностным лицом, а как с нижестоящим.
Помогальников с дубинками в кабинете не оказалось. Репрессировать не собирались. Щавель не мог отрицать эту возможность. Мало ли что придёт в голову князю? Возьмёт да направит письменный приказ запереть в темнице за бесчинства по пути следования. Беспредельничать светлейший вроде как дозволил, но вон как обернулось. Одного ростовщика, из-за которого началась война с Озёрным Краем, могло с лихвой хватить для принятия сурового решения. Князь, каким его Щавель помнил до отсылки своей в приграничный Тихвин, был способен на многое. Лучезавр всегда был способен на всё, потому и сделался князем.
– Что у тебя стряслось ни свет, ни заря? – удержал перехваченную инициативу командир и тем, казалось, добил казематного льва.
Воля Петрович отвёл взгляд, тяжело прошёлся по кабинету.
– Присаживайтесь, угощайтесь. Чифир свежий, только нифеля поднимал. Индюха натуральная, не какой-то китайский пу-эр.
– Лузга, налегай на доппаёк, – разрешил Щавель, понимая, что церемонии пусть даже с наделённым исключительным доверием и верно прослужившим много лет ответственным лицом, но всё же имуществом, а не человеком, в эту минуту кончились.
Лузга, не снимая котомки, пристроился напротив чифирбака и принялся наворачивать за обе щеки. Пряники намазывал повидлом, заедал смачными ломтями бациллы, с чифиром однако не пыжил, чтобы не посадить мотор.
Щавель, наоборот, отодвинул стул, словно дистанцируясь. Развернулся к начальнику тюрьмы, сел, заложил ногу за ногу, сплёл на колене пальцы, смерил Князева от залысины до столешницы.
– Косяк у нас городского масштаба, – выдержав паузу, за время которой тщательно подбирал слова, изрёк Воля Петрович. – Язык не поворачивается сказать. Самоорганизованная интеллигенция выгнала из дому городничего вместе с домочадцами и в хоромы его беженцев заселила. Вот только что.
– Где он?
– У себя. На административном этаже, – мотнул головой в потолок Воля Петрович. – Бабы в канцелярии сидят, прислуга в архиве. Стыд.
– То-то у тебя шумно, – заметил Щавель. – Я уж решил, что ты работаешь с контингентом вне застенков, в обстановке не располагающей к откровениям.
– Обстановка