Северная Корея изнутри. Черный рынок, мода, лагеря, диссиденты и перебежчики. Дэниел ТюдорЧитать онлайн книгу.
не имея родственных связей ни с семьей Кимов, ни с каким другим кланом из государственной элиты. Он принадлежит к другой элите – возникающей буржуазно-капиталистической – и просто лучше других играет в новую частно-государственную игру[38].
Но для миллионов северокорейцев, едва сводящих концы с концами, идея ездить на «БМВ» или жить в комплексе Мансудэ превосходит их самые смелые фантазии. В сельской местности крестьяне все еще пашут на быках. Солдаты пробавляются овсяной размазней. Даже в обычных жилых районах Пхеньяна сотни тысяч людей живут в бедности. Условия жизни среднего северокорейца сегодня, вероятно, уступают тем, которые были у него в 70‑х годах ХХ века. Резонно будет предположить, что возвышение пхеньянских «нуворишей» добавит к страданиям обездоленных масс еще и ощущение собственного унижения.
Члены правящей верхушки Северной Кореи, безусловно, осознают это. Осознают они и потенциально дестабилизирующее влияние, которое капитализм может в долгосрочной перспективе оказать на их способность держать ситуацию под контролем. С другой стороны, они также прекрасно понимают, что не могут искоренить рынки, поскольку уничтожение частной торговли будет означать полный экономический коллапс и новый голод, что угрожает уже самому существованию государства. В то же время частно-государственный капитализм позволяет руководству страны поддерживать свои патронажные функции и вознаграждать лояльность в эпоху, когда идеология утратила свое значение.
Разумеется, никто точно не знает, какое экономическое будущее предусматривает режим для Северной Кореи. Кроме того, из-за ярко выраженной групповщины в правящей верхушке КНДР трудно воспринимать северокорейский «режим» как некую организацию, сплоченную общей, единой для всех целью. Но если принять, что единственным объединяющим все фракции стремлением является желание сохранить систему, можно сделать достаточно обоснованное предположение: КНДР будет реформировать экономику и позволит развиваться капитализму темпами настолько низкими, насколько это возможно для того, чтобы не допустить полного коллапса; и будет сопротивляться более динамичным переменам – по той же самой причине.
Это объясняет привлекательность системы «Особых экономических зон» для руководства КНДР. ОЭЗ позволяют генерировать твердую валюту, сохраняя в то же время твердый контроль над остальной страной. Отсюда понятно, почему администрация Ким Чен Ына объявила в ноябре 2013 года, что создаст 14 новых ОЭЗ – это очень большое число для такой маленькой страны. До сих пор существующие ОЭЗ, подобные Особой экономической зоне Расон, не оправдывали ожиданий. Однако это не остановит усилий, нацеленных на добычу твердой валюты в неизменных социально-экономических условиях.
Без признания роли рынка нынешний северокорейский режим балансирует на тонком канате. Преобразования – как слишком быстрые, так и слишком медленные – могут иметь фатальные последствия для него.
Какое политическое значение могут иметь эти социально-экономические процессы? Несмотря на то что новые бизнес-элиты могут иметь какие-то свои политические взгляды, важно понимать, что их привилегированное положение зависит от расположения к ним государства и их связей в правительственных кругах. Главным (и единственным) бизнес-партнером «нуворишей» Северной Кореи является государство, поэтому лодку они раскачивать не будут. Для серьезных перемен необходим большой, динамичный средний класс.