В пекле огненной дуги. Виталий МальковЧитать онлайн книгу.
на таджикском. Курбанов улыбнулся и, одобрительно похлопав мальчишку по плечу, тоже что-то сказал ему, а затем вновь заговорил на русском с Нарожным.
– Товарищ Николай, пусть двое твоих воинов сходят с Асгатом в мой дом и принесут сюда продукты.
– Спасибо, Джасур-ака. – Политрук повернулся к пограничникам. – Так… Золотарёв и Гуломов, сходите с мальчонкой, – выбрал он тех, кто был поближе…
Семёну несколько раз доводилось бывать в гостях у мургабских таджиков, и он имел представление о внутренней обстановке их жилищ. Примерно то же самое он увидел и здесь.
Стены дома были построены из камней, сцементированных между собой глиняным раствором, а плоская крыша сделана из жердей, засыпанных сверху землёй и глиной. В центре крыши имелось отверстие диаметром около метра, через которое из жилища выходил дым, а внутрь попадал солнечный свет. Деревянные створки двух небольших окошек были распахнуты настежь.
На входной двери Семён заметил глиняную пластинку с вдавленным оттиском ладони. Это означало, что хозяин дома принадлежит к исмаилитам – одному из течений ислама. Исмаилиты не строили мечетей, так как почитали Аллаха в своей душе и верили в Ага-хана – воплощение Аллаха в человеке. Исмаилизм требовал от верующих полнейшего фанатизма и запрещал вступать в партию и комсомол, а также работать в государственных учреждениях. Всё это мог разрешить только лично Ага-хан.
Хона, зимняя часть дома, представляла собой квадратное помещение. Прямо под светодымовым отверстием в земляном полу было сделано углубление для древесных углей, которое называлось сандалом. По рассказам давно служивших на Памире, зимой в сандал, прямо на горячие угли, ставился табурет с металлическими ножками, на который ложилось одеяло. Все члены семьи во время отдыха собирались вокруг сандала и засовывали под одеяло ноги, таким образом согревая их. Так же сандал использовался как очаг для приготовления пищи.
Вдоль стен хоны шли глиняные нары, покрытые коврами, на которых обычно сидели старики и дети. Крышу в хоне подпирали пять деревянных столбов, украшенных затейливым резным орнаментом. Семён слышал, что каждый из этих столбов имеет своё название и значение, но всё никак не представлялся случай разузнать об этом подробней.
В жилище находилась маленькая женщина, которая при виде сына и пограничников тут же заулыбалась. По её лицу трудно было определить возраст – то ли сорок, то ли пятьдесят. Возможно, когда-то это лицо можно было назвать красивым, но теперь от той красоты уже почти ничего не осталось – оно больше выглядело усталым и, может быть, даже измученным жизнью.
– Добрый день, – смущённо поздоровался Семён.
– Салом алейкум, – произнёс Имомали Гуломов, который сам был таджиком, только из равнинных районов.
– Салом, – ответила она и переключила внимание на сына, который стал ей поспешно, обильно жестикулируя, объяснять указание отца.
Одета таджичка была в длинное, цветастое платье-рубаху из плотной шерсти, из-под которого