Денис Артемьевич Владимиров. Виктор УлинЧитать онлайн книгу.
бриджиста Ленинграда – дали бы 100 очков вперед самому Геркулесу Поироту.
И, наконец, вспомню профессора старшего поколения – Соломона Григорьевича (Залмана Гиршевича) Михлина (1908-1990), выдающегося специалиста в области уравнений с частными производными и вычислительных методов. Ученика известнейшего математика ХХ столетия академика Владимира Ивановича Смирнова (1887-1974), доктора наук с 1935 и профессора с 1937 года, учителя Михаила Захаровича Соломяка. На кафедре математической физики, с которой выпускался автор эти строк, Михлин читал спецкурс по вариационным методам. Всякая лекция его была небольшим спектаклем. Мы забывали о способах оценки верхней границы числа обусловленности метода Галеркина, мы сидели в партере и наслаждались каждым словом, каждым жестом Соломона Григорьевича, мы пили его мягкие интонации. Маленький, добрый, сияющий от чистоты, с могучим лбом, аккуратной бородкой и подстриженными усами, он имел внешность Ленина – каким мог быть вождь мирового пролетариата, оставь кровавые дела и сделайся добрым дедушкой октябрят. На нашем курсе учился внук Соломона Григорьевича, Леня Михлин – африкански жгучий красавец.
Евреями были и многие мои сокурсники из числа тех, которых хочется вспомнить.
Например, Лёня (Леонид Соломонович) Овэс, живущий сейчас в Вашингтоне.
Или нынешний житель Филадельфии Миша Чеповецкий – миниатюрный и всегда чуть печальный «Чипа». С обоими мы вместе учились в спецгруппе английского языка.
(Теперь ясно, что судьба давала мне шанс. Что еще в студенческо-аспирантские времена мне стоило жениться на любой из миленьких близняшек Гондельсман (на одной из них – кажется, Рите – женился Боря Соломяк) и сейчас счастливо жить в Израиле, забыв слово «Россия».
Но в те времена такие вопросы меня еще не трогали. Я был поглощен учебой (которая давалась страшным трудом…) и приятными сопутствующими делами.
К последним относились комсомольская работа, написание прозы, сочинение стихов, живопись, графика, лаковая роспись, изучение архитектуры и теории музыки, посещение филармонических концертов, игра на гитаре и кларнете, собирание почтовых марок и моделей железной дороги, бальные танцы…
И, конечно, женщины, в сладостный мир которых я входил… хоть и куда медленнее, чем стоило.
Но тем не менее я ощущал общую ауру, которая вернулась сейчас памятью подсознательных впечатлений.)
Дениса Артемьевича Владимирова не один я считал одним из самых ярких преподавателей матмеха.
Например, тот же Лёня писал мне в контакте:
Дениса Артемьевича помню, но у него не учился.
На самом деле «но», рожденное контекстом диалога, имеет смысл «хотя».
И это не случайно.
Не помнить Дениса Артемьевича Владимирова, даже у него не учившись, невозможно.
Людей его уровня за всю жизнь я знал лишь нескольких, а ему подобных – ни одного. При том, что – не устаю повторять в мемуарах – общением судьба меня не обделила.
Сила его личности