Глаза ее куклы. Екатерина НеволинаЧитать онлайн книгу.
сидела за столом и нервно перебирала исписанные, все в странных сгибах листочки бумаги. Вдруг дверь (о, оказывается, в комнате была дверь!) открылась, в помещение ворвался порыв свежего ветра и… вошел молодой симпатичный мужчина.
Бумаги, словно птицы, слетели со стола, но, не найдя в себе сил на дальнее странствие, бессильно опустились на пол неподалеку.
Девушка медленно встала.
С минуту они просто стояли друг напротив друга.
А потом она, издав странный гортанный звук, бросилась гостю на шею. Ее руки, словно у слепой, непрестанно двигались – ощупывали его плечи, зарывались в волосы.
– Ты вернулся! Я знала! Я знала! – повторяла она, словно желая убедить кого-то. Возможно, саму себя?..
– Не плачь, да не плачь же, все хорошо, маленькая! – Он тоже обнимал ее, суматошно гладил, целовал в растрепавшиеся волосы…
А я заглянула в брошенный прямо на пол грязный армейский холщовый мешок и отпрянула, наткнувшись на взгляд ярко-сапфировых незамутненных глаз.
– Ты узнаешь меня? – спросила Гретхен, и я проснулась.
1945 год, июль
Коленька вернулся, и теперь их ждала настоящая счастливая жизнь. Наташа точно знала это, когда упаковывала в большую коробку всю уцелевшую переписку (часть писем с фронта пропала при переезде, и это было хуже, чем исчезновение маминой, еще весьма неплохой, каракулевой шубы). Наташа боялась за мужа все это время. Боялась и ждала, ведь поэт Симонов писал «Жди меня, и я вернусь». Когда в далеком и страшном сорок втором она прочитала эти строки в «Правде», они мгновенно, словно раскаленным клеймом, легли на сердце. «Нужно ждать. Коленька обязательно вернется», – повторяла она.
Если бы можно было поехать и быть рядом с ним… Но нельзя – болела мама, да и Коленька, уходя, заставил ее поклясться, что она позаботится о себе и не наделает глупостей. Наделать глупостей Наташа умела, недаром и мама постоянно заглядывала ей в глаза, тревожно расспрашивала, но Наташа держалась.
«Береги себя, моя маленькая. Пока я знаю, что с тобой все хорошо, ты жива и здорова, на сердце у меня спокойно. Буду бить проклятых фашистов за тебя и за всех наших любимых, моя родная», – писал с фронта Коля. Он часто называл жену «маленькой» – и из-за роста, и из-за того, что она была на целых восемь лет младше его.
– Посмотри, за нами опять увязались эти малявки, – говорил когда-то Коля приятелю, оглядываясь на хихикающих девчонок.
Наташа с детства дружила с его сестрой Олей – крепкой, озорной девчонкой с удивительно густой шевелюрой. Часто бегала к ней в гости. Подружки были не разлей вода, а мама Коли и Оли, уже не делая между дочками разницы, кормила обеих вкусным супом и заплетала бантики.
– Пойдем подглядывать за Колькой. Они опять курить тайком пошли, – шептала на ухо подруге Оля. – Давай распотрошим его папиросы, я знаю, где он их прячет. А внутрь сена набьем! Вот будет здорово!
– Вот бы достать что-то такое… чтобы Колька прикурил, а оно как бабахнет!..