Метафора Отца и желание аналитика. Александр СмулянскийЧитать онлайн книгу.
намеки некоторых авторов на влечение Фрейда к девушкам с истерической симптоматикой сами по себе отражают реликтовое, еще доврачебное желание, чтобы аналитик стал для истеричной женщины кем-то сродни первому мужчине. Нечто подобное прослеживается и в клинических заметках самого Фрейда – иначе трудно объяснить его упорную и несколько озадачивающую убежденность в том, что пациентки непременно желают своего аналитика. Впрочем, это побуждение явно не было определяющим: то, во имя чего Фрейд осуществлял на пациентку нажим, не имело к ней самой прямого отношения. И это сбивало ее с толку тем сильнее, чем сильнее был нажим, притом что обычное влечение врача-мужчины к пациентке, едва прикрытое делом лечения, было вполне известным элементом ее социального окружения и, даже порождая в ней смутное сопротивление, едва ли вызвало бы у нее замешательство такого сорта.
В анализе ее впервые подвергают чему-то совершенно иному. Преследование аналитика развивается в направлении структурного пересечения, в котором Фрейд находит (или предполагает найти) некий продукт. Последний представляет собой комбинацию, удачно выраженную в толковании Лаканом одного клинического случая, который послужил материалом для выделения связи невроза с отчуждением субъекта в речи:
Пациентка демонстрирует поначалу полную неспособность говорить – неспособность, находящую свое выражение в упреках, оскорблениях, выдвижении на первый план всего того, что не позволяет больной говорить с врачом: «Я достаточно общалась с медиками и прекрасно знаю, что между собой они над больными просто смеются. Вы знаете гораздо больше, чем я. Женщина с мужчиной вообще говорить не может»[6].
В этой реплике в полной мере выражено упомянутое пересечение, которое Фрейд стремился выявить. Мужчина, с которым не может говорить женщина, – не просто мужчина, но и не только врач. Прежде всего, это мужской субъект, представитель медицинской профессии, усваивающий позицию, сопряженную с кастрацией, с результатами которой он до известной степени смиряется, поскольку в виде институциональных испытаний она открывает ему путь к достижениям, обладающим социальной общепризнанностью. Эту позицию можно было бы назвать генитальной, если бы не сомнения Фрейда на этот счет. Позиция эта ему в любом случае была небезразлична, в некотором роде перед ним его собственная альтернативная судьба, поскольку именно этой позиции общество поначалу от него и ожидало.
Даже не располагая на тот момент развитым аналитическим аппаратом, Фрейд улавливает, что позиция эта при всей своей внешней независимости несамодостаточна. Результатом и одновременно условием ее существования служит позиция истерическая, представляющая собой не просто симптом как совокупность соматических явлений, но и определенного типа речь. Таким образом, итоговый продукт образуется в результате воздействия речи на речь же. Особенность этой второй речи в том, что она нема, причем не всегда,