Аркашины враки. Анна БердичевскаяЧитать онлайн книгу.
запахом. Неужто у него в бутылочке ацетон?..
У Аркадия Семеновича, как я за чаем узнала, не было не только племянниц с племянниками, но и детей. А была жена Наталья Николаевна, старше его на шесть лет. Некоторое время он говорил без умолку – несерьезно и сразу обо всем, не вспомнить о чем. О себе, между прочим, сообщил:
– Я дамский угодник. Но ты меня не опасайся. Преклоняюсь пред вечно юными дамами бальзаковского возраста.
Я и так совершенно его не опасалась. И оглядывалась по сторонам. Один простенок в мастерской был обит деревянными рейками, к ним было пришпилено кнопками десятка два фото- и просто портретов всевозможных женщин. Выделялась репродукция портрета «Неизвестная» Крамского, остальные – знаменитые киноактрисы и совсем неизвестные гражданки. Была среди них и одна старушка, совсем деревенская. Фотографии Маруси я там не заметила, и все же, помнится, мне подумалось, что Марья Федоровна у Аркадия Семеновича – одна из любящих, а возможно, и любимых. Я не стала передавать её слова, чтоб Аркаша врал, да не завирался.
Глаза у инженера Косых были не просто желтые, ещё и выпуклые, и со слезой, в слипшихся ресницах. Это в первое время как-то меня тревожило. Пока однажды, случайно увидев себя в зеркале, он не сказал:
– Страдаю хроническим конъюнктивитом.
Я успокоилась и перестала замечать слезы в его глазах.
Организм инженера Косых, очевидно, и в самом деле был во многих отношениях неудачный, но, независимо от своего организма, сам Аркаша не похоже было, чтоб страдал. Он жил со вкусом. На работу в заводоуправление являлся не в девять, а в десять, небритым, но в галстуке (синем в крапинку), сразу же по приходе натягивал до блеска глаженный синий сатиновый халат, доставал из шкафчика кисточку для бритья, опасную бритву и шел в казенный туалет. Их было два – «Ж» и «М», народу в заводоуправлении толклось много, но Аркадий Семенович спокойно и надолго запирался в «М», брился обстоятельно, выходя, извинялся перед очередью и шел к себе в мастерскую. Там он – немедля – выпивал. Именно водку, не ацетон. И принимался за работу. Тем временем его организм производил с водкой что-то неординарное, видимо, перегонял ее в ацетон. Аркаша знал об этом и утверждал, что он феномен судьбы и природы, что постоянно живет в мире высоких температур и сложных реакций. Инженер Косых безусловно принадлежал к племени художников-оформителей. И не просто принадлежал, а был чем-то вроде художественного руководителя всех ХО на УХЗ (в каждом цехе был один, а то и двое). Сам лично Аркаша отвечал за трехэтажное здание заводоуправления, оформляя его как изнутри, так и снаружи. Работа у него была и мелкая, и фундаментальная: живописная, шрифтовая, чертежная и даже конструкторская… Еще он был фотограф – в мастерской имелся многослойный экран с «фонами», настоящий театральный прожектор и загадочный серебряный зонт, про который Аркадий Семенович сообщил, что он не от дождя… Мой внезапно обретенный дядя был и монументалистом. Стену заводоуправления, выходившую к остановке автобуса, украшала фреска его работы в технике цветной штукатурки. На голубом