Волчья лощина. Лорен УолкЧитать онлайн книгу.
да вокруг холма. Я из этого проблемы не делала. Мы всех в округе знали. Только пару раз я напрягалась при виде бродяг. Великая депрессия совсем недавно кончилась, да не для всех. Многие как привыкли скитаться, так и до сих пор не пустили корней. Не имели, где голову приклонить. Да ещё были ветераны Первой мировой войны – ну точные призраки. Поглядишь на иного и догадаешься: бедняга не помнит, кто он есть, откуда родом.
Один из таких ветеранов, по имени Тоби, прижился в наших краях. Тоби отличался от прочих. Не клянчил ни еды, ни денег. Вообще ни о чём не просил. Другие бродяги шли себе и шли – всё мимо, мимо. А Тоби кружил по холмам как заведённый. Меня это очень нервировало. Но только поначалу, пока я не узнала, что за человек Тоби.
Теперь, после встречи с Бетти, я стала озираться – может, Тоби где-то рядом. Я даже прошлась по полю. Холм поднимался из жнивья, словно голова на короткой шее, обмотанной шарфом из пряжи букле. Тоби частенько маячил на поле, словно следил, как я добираюсь в школу и обратно. Ему нравилось так стоять – на лесной опушке, ни там, ни здесь. Или, забравшись на холм, выделяться чёрным силуэтом на фоне неба. Ноги худые, плащ широкий – ну просто ореховое дерево с тонким стволом и раскидистой кроной.
Откуда Тоби явился, мы толком не знали. Слышали, что он был пехотинцем. Во Франции двадцать с лишним лет назад. По крайней мере, так о нём шептались после церковных служб и на рынке. Приходилось верить, за неимением других версий. В пользу этой версии говорила левая рука Тоби – вся израненная, покорёженная. А вот откуда Тоби родом – никто не знал. Догадывались, что наши холмы похожи на его родной край, потому он тут и остался. Или, может, они ему просто пришлись по вкусу.
В округе Тоби недолюбливали и побаивались. Ещё бы: высоченный, тощий молчун, в вечных чёрных сапожищах, в чёрном клеёнчатом плаще; волосы не стрижены лет сто, борода на грудь свисает, а за спиной болтаются сразу три ружья. Расхаживает тут, по лесам, по долам, как у себя дома, не важно, день ли, ночь ли. Глядит в землю, шаг не ускоряет и не замедляет. И так без конца, без изменений.
Иногда мне представлялось: вот сидит Тоби в окопе, а на него надвигается тысяча немцев, все в касках, с кровожадными глазами. И штыками нацелились. Как, должно быть, Тоби страшно! В свои одиннадцать я уже понимала: если очень-очень напугаться, так, чтобы не только душу – тело страхом пронизало, – изменишься. Прежним никогда не будешь. А будешь чудны́м. Вроде Тоби.
– Поди пойми, отчего он такой: страшное что пережил или контузило его, – сказала бабушка, впервые увидев Тоби. – Когда Первая мировая началась, он совсем мальчишкой был. Да, верно, такого натерпелся, что и бывалого человека подкосит. Или того хуже – сам зло вершил.
Вскоре стало известно: Тоби занял старую коптильню в Коббовой пади, пониже фермы Гленгарри. Мы там, поблизости, картошку и кукурузу растили. Сама коптильня была ничейная, ведь хозяин, Сайлас Кобб, умер, а дом его сгорел от молнии. Коптильня только потому и уцелела, что стояла далеко от дома, в лесу, в самой чаще.