LOUNA. Грязные гастроли. Владимир ЕрковичЧитать онлайн книгу.
что тут спорить. Искусство – это не лекция и не научная работа, где все должно быть логично и разложено по полочкам, – сказал Вит. – Кроме того, это и невозможно сделать в пределах той формы, которая поставлена вокальной рыбой. Слово «обязанности» нельзя пропеть никак. Я даже предложил как компромисс сделать потом песню, где будет слово «обязанности». Хотя это тоже сомнительно, про обязанности только рэпом можно спеть. Невпихуемое какое-то слово. Ясное дело, что этот текст утрированный. Да вообще все наше творчество с точки зрения, например, композиторов классической музыки – это полный бред, который забивает головы молодежи какой-то ерундой. Но в искусстве можно все. Вообще Рубен и раньше высказывал несогласие с текстами, и тогда я прислушивался, переделывал что-то. А тут я уже решил не двигаться. Просто всегда, когда я слышал критику, никаких конкретных предложений за ней не следовало.
– Рубен начал воду мутить еще раньше, – сказала Лу. – Еще с песни «Сожженная заживо». Говорил, что он востоковед, что не надо трогать Восток. У них свои правила, и если они хотят забивать женщин камнями, то пусть забивают. Мы пытались объяснить, что смотрим на этот вопрос со стороны общечеловеческой морали, а Восток это или нет, какие у них законы, в современном мире давно уже никого не интересует. Но он постоянно бурчал, создавал какую-то гнетущую атмосферу и вот докопался до этого трека. И я постоянно вспоминала слова Кэша, который говорил, что Рубен сложный и выносит мозг. В одной из переписок даже написала ему, что понимаю, чем он занимается, но эту группу я ему развалить не позволю. Потому что он ее не создавал.
Споры по поводу текста песни переросли в протесты Рубена на концертах. Во время исполнения этого трека он стал разворачиваться спиной к залу, а потом и вовсе выходить в гримерку. Благо, радиосистема позволяла играть, не находясь на сцене. Этим он демонстрировал свое несогласие с текстом, и коли уж каждый вправе, то вот, тогда это тоже его право. Увещевания товарищей по группе ни к чему не приводили. Рубен упорно пользовался своим правом.
– Несмотря на то, что Рубен мой кореш, меня это дико высаживало, – сказал Сергей. – Конечно, не всегда текст песни совпадает с моим ощущением от музыки, и в этой песне текст мне тоже не очень понравился. Но мы же группа, это коллективное творчество, и всем угодить нельзя. Если ты не можешь предложить ничего взамен, то должен принимать то, что есть. Я так считаю. Из-за этого начинал нарастать напряг в группе, и это дико обламывало.
– Мы проехали большой сегмент тура, и я был дико расстроен тем, что Рубен на каждом концерте уходил со сцены, – сказал Вит. – А я же рядом с ним стою на концерте. Мне хотелось или врезать ему, или сгореть со стыда. И это была моя инициатива – удалить трек из концертного сет-листа. Просто невозможно было и дальше испытывать испанский стыд от перформансов взрослого мужика и чувствовать, как бодрая песня играется на полшишки и попросту душится. При том, что трек был в ротации на радио, люди ее любили и ждали. Для меня это было