Машина пространства. Алексей СиницынЧитать онлайн книгу.
переставал этим заниматься, то перманентно совпадал со своим психологическим настоящим, а точнее, по сути, и был им.
Многие люди считали себя несчастными лишь потому, что их желания, как им казалось, оставались безответными, между тем как Пеликанов ясно видел, что в действительности все обстояло ровно наоборот. Просто исполнение желаний ошибочно принималось ими за выпадение результатов в «Угадайке». Но реальность глубинных желаний имела такое же отношение к игре в неясное будущее, как божественное устройство души к киоскам «Спортлото». Жора подумал, что человека, который бы разочаровался в жизни только потому, что ему плохо удавалось предсказывать погоду, сочли бы сумасшедшим. Но людей, которые строили свое отношение к счастью на основании результативности игры в «Угадайку» почему-то, напротив, причисляли к вполне нормальным представителям вида Homo sapiens.
Трагедия сознания заключалась в том, что все его желания исполнялись мгновенно и с какой-то чрезмерной избыточностью. Как если бы на голову капризного, взбалмошного ребенка обрушивалось сразу все то, о чем он даже не успевал подумать.
Сознание напоминало нищего, внезапно оказавшегося в королевском дворце на месте принца и не верящего своему счастью. Нищий не понимал, что исполнение всех его желаний – это естественный закон метафизической природы, грозящий при невоздержанности нанести непоправимый вред его физическому и умственному здоровью. Еще недавно Пеликанов усмотрел бы в этом несовершенство устройства мироздания. Очевидно, что Реальности не следовало быть такой вопиюще отзывчивой и потакать всем без исключения прихотям неразумно вожделеющих существ. Но теперь он отчетливо видел, что Реальность как таковая целиком состояла только из одного-единственного закона абсолютного исполнения желаний, и потому апеллировать к ней было абсолютно бессмысленно. Ничто не могло воспрепятствовать сознанию лепить все что угодно из собственного ограниченного неразумия, главным образом потому, что ничего, кроме него, в действительности не существовало.
Потом в темноте стало появляться нечто напоминающее некачественный интерфейс старинных «бродилок», в которых компьютерный герой шевелил ногами, а пространство, кишащее монстрами, само перманентно натягивалось на него как безразмерный гигантский противогаз. (У Пеликанова возник и другой аналогичный образ.)
Сходство состояло еще и в том, что четкость воображаемых «стен» темного тоннеля, по которому он условно двигался вперед, терялась по мере их приближения. Вблизи они становились расплывчатыми и состоящими как бы из размытых геометрических фигур. В пространстве тьмы возникал своего рода эффект дальнозоркости, когда удаленные предметы должны были видеться лучше и четче на отдалении, в том случае, если бы они там присутствовали. Пеликанов был бы рад увидеть нечто даже в обратной перспективе (он где-то читал, что в обратной перспективе все видится так, словно не ты смотришь на предметы, а предметы смотрят на тебя). Но никаких предметов в этой второй темноте он не замечал. В какой-то момент ему показалось, что из