Большой облом. Владимир ХачатуровЧитать онлайн книгу.
природе своей стремящейся к беспощадным выводам и бесстрашным сентенциям, толику необходимой снисходительности, ибо, как сказал один мудрец: великодушный опиум развивает в людях дух вселенского милосердия и братства!
– Значит, это ты вселенским милосердием довел бедного Исикова до нервного припадка? – уточнил капитан, однако ответа получить не успел, – в дверь кабинета постучали, затем ее приоткрыли и женским голосом вызвали Аргутинова на минутку.
В отсутствие начальства лейтенант Джанаев решил взять инициативу в свои руки и для начала определил задержанного «болезнетворной бактерией в человеческом обличье», с чем последний немедленно согласился, присовокупив, что для такой бактерии это самое подходящий облик. Джанаев посоветовал задержанному прекратить гнать фуфло для отмазки и ради своей же пользы, не сходя с места, признаться, где он взял дурь, которую у него конфисковали, на что гонитель фуфла не преминул заявить, что принадлежность найденного у него вещества к дури следует еще доказать, но что в любом случае улика, добытая незаконным путем (а несанкционированный обыск является нарушением прав человека, гарантируемых конституцией), не может быть использована обвинением в суде. Неизвестно, до каких юридических тонкостей допрепирались бы молодые люди, и как эти тонкости сказались бы на душевном расположении одного и физическом самочувствии другого, если бы капитан Аргутинов не вернулся на свое рабочее место и своим удрученным видом не положил бы конец бесплодной дискуссии.
– Джанаев, – приказал капитан, – проводи задержанного в лабораторию: пусть приведет свою угрозу в исполнение…
– Так и знал, что без моей мочи вам не обойтись!
– Разговорчики! Встать! Руки за спину!.. Товарищ капитан, может, в браслетики его?
– Ты его переоцениваешь, Руслан. Он только болтать мастер, а так – милый послушный мальчик. Не так ли, Белобородов?
– Ну вот, началось, – вздохнул милый и послушный. – Психологическая обработка… Я понимаю, словоохотливость, конечно, признак нечистой совести, но не уверен, что молчание – свидетельство ангельской невинности. Вы бы проверили, капитан, вашего гостя на предмет звукозаписывающей аппаратуры, или он по вашему приказанию нас для вечности запечатлевает?
Рябько слегка порозовел и не слишком убедительно усмехнулся: ну и фру-укт!..
– Пошевеливайся, – поторопил паренька Джанаев. – Топай, давай, ходячая ложь, пердеж и провокация…
– Я тащусь, следовательно, существую, – пробормотал задержанный, скрываясь за дверью.
Аргутинов встал, запер дверь на ключ, затем бережно извлек из нагрудного кармана крошечный целлофановый пакетик с белым порошком внутри.
– Попробуй, Серега, на язык. Надеюсь, вкуса еще не забыл?
Рябько не забыл. Но вкус этого порошка был странен.
– Кокосовая стружка, что ли?
– Если бы она, – вздохнул Аргутинов, устало прислоняясь к столу. – А вот ответ из лаборатории,