Путешествие вновь. Андрей ЗолотухинЧитать онлайн книгу.
гидра большевизма» (за подписью «мистера Трикстера»), другая – «Пасынки отечества» (под псевдонимом «тов. Бинокль»).
Вера не разделяла моей индифферентной позиции по этому вопросу, хмурясь называла её «преступно цинической». Мой флирт с алкоголем, грозящий перерасти в бурный роман, обострял конфликт, обнажал нервы.
Перечитав эти строки, я думаю, что они могли бы эффектно закончить мою повесть о горе-злочастии. На выбор предлагая для дальнейшего – житейского – продолжения следующие возможности. Первое: расползание наших с Верой судеб по разным норам. Натурам чистым, наивным и неиспорченным в качестве главной причины расставания подошло бы моё пьянство и свинство. Раздувающиеся от собственной значимости доморощенные философы, кряхтя выбрали бы конфликт нравственный: мораль об мораль – и врозь.
В действительности всё оказалось сложнее и путаней. Если представить наше супружество в виде планеты, то почва её оказалась заражена косточкой ядовитой и до времени спящей. Но вот в условиях теплого парижского лета, обильной поливки вином и слезами, семя ожило, зашевелилось и начало прорастать. Сквозь ядро и мантию. Наружу и насквозь. Скромный робкий росток, вымахавший в исполинский баобаб.
Впрочем, это всё домыслы. Факты же оказались просты и незатейливы. Гимназическая задачка для пятого класса. Дано: хрупкий фарфоровый сосуд, символ сакрального союза. Условие: пусть в результате постоянных ссор фарфор покрывается паутиной трещин разной толщины. Когда он распадется окончательно – вдребезги? Я же задаюсь сейчас вопросом главным, сверхвопросом: а существовал ли он вообще, этот сосуд? Или всё оказалось только иллюзией, смурой дымкой, порождением сомнительного деепричастия «кадя»?
39
Как-то в самом конце августа я, возвратившись из редакции с гонораром сразу за несколько статей, сидел в уютной кондитерской напротив нашего дома и ожидал Вериного возвращения от прачки. В кармане летнего пиджака лежала толстая пачка франков, на душе было… На душе что-то было.
Нечаянное, но приятное и правильное ощущение. Пусть с Верой у нас последнее время не ладилось и кусали-грызли дурацкие мысли. Пусть будущее неясно. Но сегодня, но сейчас… Ничто не могло разорвать моё единение, мою неразрывность с этими вечером, шелестом платанов, нагретым треснувшим мрамором под ладонями и тихим чужим разговором за соседним столиком.
Подошла Вера. Я отчетливо запомнил платье: черное, в белый горох. Оно необыкновенно шло к ней. Да, последнее время мы много ссорились, да, я злился на нее, но не видеть ее красоты я не мог.
– Здравствуй, Вера, – я поднялся и чмокнул ее в щеку. Французская манера, прочно пустившая корни в наших семейных широтах.
Она улыбнулась, прикрывшись от закатного солнца ладонью.
– Что это ты пьешь?
– Café au lait27.
– Ого.
Кофе с молоком (франц.).