Собрание сочинений. Том 3. Евгений ЕвтушенкоЧитать онлайн книгу.

                            мой доносчик и судья.

      Я за решеткой.

                             Я попал в кольцо.

      Затравленный,

                             оплеванный,

                                                 оболганный.

      И дамочки с брюссельскими оборками,

      визжа, зонтами тычут мне в лицо.

      Мне кажется —

                              я мальчик в Белостоке.

      Кровь льется, растекаясь по полам.

      Бесчинствуют вожди трактирной стойки

      и пахнут водкой с луком пополам.

      Я, сапогом отброшенный, бессилен.

      Напрасно я погромщиков молю.

      Под гогот:

                      «Бей жидов, спасай Россию!» —

      насилует лабазник мать мою.

      О, русский мой народ! —

                                            Я знаю —

                                                          ты

      по сущности интернационален.

      Но часто те, чьи руки нечисты,

      твоим чистейшим именем бряцали.

      Я знаю доброту твоей земли.

      Как подло,

                      что, и жилочкой не дрогнув,

      антисемиты пышно нарекли

      себя «Союзом русского народа»!

      Мне кажется —

                              я – это Анна Франк,

      прозрачная,

                        как веточка в апреле.

      И я люблю.

                        И мне не надо фраз.

      Мне надо,

                     чтоб друг в друга мы смотрели.

      Как мало можно видеть,

                                            обонять!

      Нельзя нам листьев

                                     и нельзя нам неба.

      Но можно очень много —

                                             это нежно

      друг друга в темной комнате обнять.

      Сюда идут?

                        Не бойся – это гулы

      самой весны —

                             она сюда идет.

      Иди ко мне.

                         Дай мне скорее губы.

      Ломают дверь?

                             Нет – это ледоход…

      Над Бабьим Яром шелест диких трав.

      Деревья смотрят грозно,

                                            по-судейски.

      Все молча здесь кричит,

                                            и, шапку сняв,

      я чувствую,

                        как медленно седею.

      И сам я,

                   как сплошной беззвучный крик,

      над тысячами тысяч погребенных.

      Я —

            каждый здесь расстрелянный старик.

      Я —

            каждый здесь расстрелянный ребенок.

      Ничто во мне

                           про это не забудет!

      «Интернационал»

                                  пусть прогремит,

      когда навеки похоронен будет

      последний на земле антисемит.

      Еврейской крови нет в крови моей.

      Но ненавистен злобой