Ты так любишь эти фильмы. Фигль-МигльЧитать онлайн книгу.
Брандо. (Один за другим, летом 2004 года.) Ясир Арафат. (Что написать в скобках?) Хантер Томпсон. (Самоубийство.) Фаулз. М. Л. Гаспаров. Я плакал, когда узнал про Гаспарова. Потом плакал, когда узнал про Зиновьева. А потом понял, что плакать больше не над кем. Когда помер Ельцин, я предпочёл не реагировать.
Буква «игрек» в испанском алфавите называется «и гриега». Собственно, этим мои испанские познания ограничиваются. Когда-то я знал какой-то иностранный язык, забыл какой. Наверное, английский. Все сейчас знают английский. Когда я ещё интересовался такими вещами. У меня были фильмы, книги, словари. И готовность всем этим пользоваться. А потом всё исчезло. Постепенно.
Я даже не уверен, что готовность исчезла первой.
У человека должны быть враги, друзья, жизнь. А у меня вместо всего этого – телевизор, и порою я думаю. Что не продешевил. С высоко поднятой башкой я вступаю в ряды детей, домохозяек и всех тех. Кто за неимением своей жизни живёт чужой. Иже серафимы, как говорит поганец мой старший брат. Всё забываю спросить, о чём это.
Собственная жизнь. Сверхмассовый тираж издания. Богато иллюстрировано паршивыми фотографиями. Потрудитесь уточнить. Кто кого имеет. Когда тебя. Окунают мордой в ведро с помоями и приговаривают: живи своей жизнью! живи своей жизнью! твоя жизнь интересная! твоя жизнь уникальная! И никто в это не верит: ни тот, кто окунает, ни ведро, ни помои, ни, тем более, ты сам.
Я чувствую, что злюсь. Кожей чувствую свою собственную злобу. Которая течёт по мне, как пот. Я тону, утопаю. Единственный человек, который хорошо ко мне относится, – это собака моего братца, точнее, его жены. Я хотел завести собаку, но какая будет жизнь у собаки торчка? Я же могу забыть покормить, выгулять. Самое ужасное. Что собака простит. Если не сдохнет, конечно. А что, если я сдохну – и пёс будет сидеть рядом и не понимать, в чём дело.
А этот хороший пёс, ласковый. Супруга братца быстренько меня осматривает – глаза, руки – и если видит, что я в порядке. Разрешает с ним погулять.
Когда я в порядке, доверить собаку мне можно.
Хотя вообще-то торчкам никогда ничего нельзя доверять.
Мой первый брак был ошибкой, мой второй брак был ошибкой, но то, что у меня на руках сейчас – уже не ошибка, а преступление. Его бы следовало увенчать очередным разводом, но даже развод не кажется в сложившейся ситуации адекватной мерой. Если вообще есть адекватные меры для двух ненавистных друг другу людей, зажатых в тисках общей жилплощади. Когда расселение по комнатам в пределах одной квартиры – не только не выход, но, напротив, вход в нечто окончательно безысходное.
Руководство в любом случае не позволит мне развестись. Руководство считает, что третий за пятнадцать лет развод поставит Контору под удар. Потому что брак – это хорошее прикрытие. Но то, что у меня сейчас на руках, – это не прикрытие, хорошее или нехорошее, это крышка гроба. Руководство – и не только моё – в такие детали не вникает. Прикрыто? И отлично, что прикрыто. Как говорится, под краской как под снегом. Но даже самые тупые