Лимон. Квон ЁсонЧитать онлайн книгу.
это она была старшей, а Хэон – младшей. Каждый день перед школьными воротами Таон останавливала сестру и внимательно проверяла, все ли у той в порядке со школьной формой. Школьники не могли сдержать приступов смеха при виде этой картины, потому что белая блузка самой Таон вечно была заляпана чернилами или супом.
Уроки у Таон заканчивались раньше, и она всегда ждала в коридоре, пока освободится и наш класс – домой сестры уходили вместе. Как правило, Хэон беспрекословно слушалась младшую, но порой что-то случалось и Хэон пыталась отделаться от сестры – тогда можно было наблюдать, как по коридору или через спортивную площадку перед школой, словно богиня, мчится изящная белокожая Хэон, а за ней с воплями и криками, будто дикий зверь, пытается угнаться Таон. И учителя, и ученики, кому приходилось видеть подобные сцены, заливались смехом. Рядом с бойкой, подвижной, жизнерадостной Таон волшебная красавица Хэон становилась в наших глазах более реальной, земной. Только благодаря сестре Хэон могла показаться одной из нас.
Меня связал с Таон школьный литературный клуб. Я стала посещать его по программе факультативных занятий, как только перевелась в новую школу. Преподавал в клубе молодой и преисполненный энтузиазма учитель корейского языка. Он уделял внимание даже мне, появившейся в конце учебного года, хвалил мои стихи и иногда зачитывал их перед всеми. В следующем, выпускном, классе мы были освобождены от факультативов, но преподаватель предложил не бросать занятия, если это не будет слишком отвлекать меня от учебы, и обещал выбирать для обсуждения стихи и прозу, которые часто включают в экзаменационные тесты. Я не видела причин отказываться и ответила, что с радостью продолжу заниматься.
В новом учебном году в клубе появились ученики, только начавшие ходить в старшие классы. Среди них была и Таон, круглолицая и краснощекая, словно деревенская девица. Она писала неплохие стихи, в них были свежесть и оригинальность, но, как признавала она сама, ее поэзии не хватало выразительной силы. На занятии Таон могла вслух отчитать саму себя за бездарность, могла в сердцах заявить, что желала бы очистить память – «отформатировать свою память», как она говорила – от всех стихов, находящихся там с детства; могла бить себя по голове пухлым кулачком, бормоча что-то нечленораздельное. В такие моменты я едва сдерживала улыбку, хотя понимала, каким мучительным бывает процесс творчества. Тогда мне казалось, что трудно найти человека, менее похожего на гениального поэта (каким я его представляла – не по опыту, а в силу ограниченного воображения – человека чувствительного, с беспокойным пронзительным взглядом и непременно резкими скулами), чем напоминающую урчащего медвежонка Таон.
Я училась в одном классе с Хэон почти полгода, но, если бы меня попросили о ней рассказать, смогла бы говорить только о ее головокружительной, постоянно изумляющей красоте. Зато о Таон, с который мы виделись раз в неделю в литературном клубе, смогла бы рассказывать бесконечно. Я знала, как