Ярмарка тщеслОвия. Ник ШуруповЧитать онлайн книгу.
на удивление знакомым, осуществлено в ближайшие месяцы. Хотя Йосик и слыл неисправимым теоретиком, однако здесь в нём прорезался самый настоящий практик.
Он счёл нужным хоть немного подковать Будимира в теории авангарда, напоминая и о классике. Маньяковский вообще-то был художником-недоучкой и в прошлой словесности почти не «рубил». Книги читал с большой неохотой и никогда не дочитывал.
Зато часами с азартом гонял шары в бильярдной или же ночи просиживал за картами. Тем не менее уроки Йоси схватывал на лету и вскоре, ещё и в раздражении от постоянных петроградских насморков, уже крыл в стихах всю Россию чуть ли не матом: «Я не твой, снеговая уродина». Бог и бывшее отечество были им окончательно отвергнуты – на смену пришла Хина и советская власть.
Грядущие десятилетия лишь подтвердили прозорливость Йоси Члека: средства, вложенные в издание «Облака без порток», многократно окупились. Маньяковский стал для всей семейной троицы добывателем не то что минимума – прожиточного максимума. Даже после того, как поэт застрелился, он долгие годы обеспечивал Хину с Йосей, ибо его Муза получила половину прав за переиздания авторского наследства. Это позволило ей до эпохи бешеного Никитки-«кукурузника» благополучно отовариваться в валютной «Берёзке», а недостающие в Москве деликатесы, вроде вина, сыров, свежих устриц и модных нарядов, поставляла из Парижа сестра Фина.
Справедливости ради необходимо заметить, что Хина в то время, когда надо было оперативно действовать, не сидела сложа руки. Она отправила несколько требовательных писем самому Сталину, дабы тот достойным образом увековечил память поэта-трибуна. Вряд ли до «кремлёвского горца» доходили эти послания, но одно из писем всё же попалось на глаза. Его умудрился передать через своих верных знакомых текущий муж Хины командарм Бурмаков, вскоре расстрелянный тираном. Сталин вызвал верного Лаврентия.
– Скажи, дарагой, шьто ты думаешь о таварыше Маньяковском?
– Как же, проверяли. Источники сообщили: дома пусто, только на стене портрет товарища Ленина. Как уставится на фотографию, так часами сидит и что-то бормочет.
– Нэ шьто-то, Лаврентий, а стихи, – поправил Сталин. – Слюшай сюда:
Таварыш Лэнин, я вам докладываю
Нэ по совести, а по душе.
Таварыш Лэнин, работа адова
Будэт сдэлана ы дэлается уже.
Нэплохо, а? Мала ты ещё слэдишь за савэтской поэзией… Тут таварыш Хина Члэк обратилась к нам с пысьмом. Вот шьто, Лаврентий, разбэрись с этим вопросом, – Сталин набил табаком «Герцеговины Флор» потёртую трубку. – Всё-таки таварыш Маньяковский кое-что сдэлал для пабэды социализма в отдельно взятой стране. И заруби на своём носу: вдову, – тут вождь ухмыльнулся в прокуренные усы, – нэ трогать!
Хина торжествовала: такого ощутимого почтения от государства никакая Беатриче никогда не имела. Тем более в этой дикой стране, где вовек не водилось ни высокой моды, ни