Стихотворения. Глеб ПудовЧитать онлайн книгу.

      Ленива жизнь кошачего Стамбула.

      Жара в проулках жёлтых. Минарет

      упёрся в небо вечным караулом

      из четырёх встревоженных ракет.

      Мелькают руки, ноги интуриста

      в сплетеньях сумок, жестов и речей.

      Как хорошо, что следующие триста

      лет буду я по-прежнему ничей.

      На солнцепёке проплывают тени,

      мой населяя разноцветный бред.

      Мне веселей. Как дикое растенье,

      я долговечней башен и ракет.

      Мой день привычно протекает на гробах.

      Живу я тихо там, где близко сам Аллах.

      И пусть я слабый, пусть не нужен никому,

      зато я дольше сытых кошек проживу.

      Живу я тихо, но взрослею каждый час,

      и буду жить я, и не будет уже вас,

      всех ваших сумок, и ботинок, и сапог.

      Я буду вечным, ведь живу я там, где – Бог.

      Жара как рюкзак нагружает вспотевшие спины,

      на стены налипли тяжёлые тени.

      Плотнее в халат своё тело кладут бедуины

      и прячутся кошки в прохладе растений.

      – «Воды!», – раздаётся шептанье природы ослабшей.

      Высокого солнца всё крепче объятья.

      И кажется снова, что мир не становится старше,

      а лишь неуютней. И злей, вероятно.

      Завывает мечеть, словно раненый зверь,

      минареты кивают друг другу —

      закрывает Аллах невесомую дверь

      понедельника. Люди по кругу

      уж торопятся молча. Шуршание ног;

      еле слышно дыханье Босфора.

      Я как будто украл где-то счастья кусок,

      но никто не завидует вору.

      Тяжела ты, стамбульская ночь!

      Сладким холодом веет с Босфора.

      Волны тянут пушистую строч —

      ку, давая привычную фору

      пароходам. Рыбацкая сеть

      (этот ужас изменчивой карты!)

      ловит краба большого – мечеть —

      еле двигаясь в крови закатной.

      Устрашённые, смолкли мосты.

      Опираясь на плечи пролива,

      они выгнули спины трусливо

      над молчаньем густой темноты.

      Остаться в памяти людей

      (хоть краем чувства, краем слова)

      и тихой сущностью своей

      из них кричать все снова, снова.

      Потом нежданно прорасти

      в поступках их цветком проворным,

      чтоб тем бессмертье обрести.

      В земном пространстве, а не горнем.