Долгий путь в никуда. Денис Александрович ИгумновЧитать онлайн книгу.
иногда обидную, но шутку. Поэтому я ему ответил в том же тоне, мол, если чего не нравится, сам вали. Лёня сразу успокоился, расслабился, выгнул дугой правую бровь и пообещал:
– Договорим на перемене.
Мне и в голову не пришло придать его, как я считал шуточной угрозе, значение. Он сказал – я через минуту забыл. Но здесь у них склероз был не в почёте. Урок закончился, прозвенел звонок, класс повалил на перемену, и я со всеми вместе протолкался в коридор с ясным челом и без задней мысли в кармане.
Здание школы в прошлом году отпраздновало свой пятидесятилетний юбилей. Четырёхэтажная постройка эпохи культа личности. Все этажи, кроме первого, походили один на другой как близнецы братья – длинный коридор, справа классы, слева окна – не то чтобы бойницы, но для общественного места, где дети проводили по шесть-семь часов каждый день, освещение было скудным, тюремным. Две лестницы, одна из которых вела в раздевалку, другая в вестибюль, упираясь прямо в учительскую. За лестницами ещё два класса: к одному вёл тёмный недокоридор-закуток, а уже за ним туалеты: в правом крыле – мужской, в левом – женский. Школа, если посмотреть на неё сверху, походила формой на букву "П" с укороченными вертикальными перекладинами и вот в этих самых перекладинах – тёмных аппендиксах, происходили разборы между учениками. Удобное местечко для массового помешательства при внезапно, то и дело, вспыхивающей ненависти к ближнему и возможностью снять возникшее напряжение, от души намяв ему бока.
Налетели на меня всем скопом. Мне даже показалось, что некоторые девчонки не преминули поучаствовать в прописке, когда меня завалили. Весь класс своей огромной неуклюжей тушей навалился, пихая, пиная, пыхтя. Мне совершенно не было чем дышать. Темно, страшно, и удушье. Сопротивляться не имело смысла. Червяк под бетонной плитой и то мог похвастаться большей свободой, чем я.
Всё вокруг кричало, шевелилось, перекатывалось. Когда первичный ор поутих, и я смог набрать немного воздуха в грудь, меня некая недетская сила вздёрнула вверх и с удивительной лёгкость припечатала в стену. Только тут я мог насладиться гнусной рожей Лёни Чижова. Он разевал свою розовую пасть, издавая звуки наподобие – "Буээээ", рассматривал меня выпученными рачьими глазками и при этом он держал моё беспомощное тельце практически на вытянутых руках, крепко вцепившись мне в лацканы школьного пиджачка. Впервые в жизни я выступал в роли Буратино в бумажной курточке (колпачка только не хватало и чудесной, красочно иллюстрированной азбуки), смешно дрыгая ножками и не зная, что делать.
Десять минут перемены и я прописан. Моё место на галёрке, в третьем левом ряду, на предпоследней парте. Лёня мне доходчиво объяснил, чтобы вперёд я не лез. И хотя школьная шпана обитала по соседству, за исключением способного ученика Чижова (он на самом деле был не глуп), всегда сидящего на второй парте, но они облюбовали центральный и правый ряд. В классе левый ряд принадлежал смешанному сословью, где превалировал средний класс, а также обреталась пара отщепенцев и пара отличников. Все сидели, понятно, соответственно