Мир цвета сепии. Александр ГавриловЧитать онлайн книгу.
надо будет сочинить… Жаль, что стихов писать не умею… – вздыхал он.
После того утра, когда нагрянули оперативники, я как-то непроизвольно начал сторониться друзей юности. Не везло мне с ними. Да и не испытывал я большой потребности в компаниях. Взялся за чтение – благо, библиотечка у Саши была неплохая – и будто домой вернулся после долгой отлучки. Приходил с работы, ужинал и заваливался с книжкой под двойное светило абажура. На секретере вперемешку со львами и гепардами мирно паслись антилопы гну; на кухне под бряканье кастрюль бранилась Варвара Степановна: «Я те дам!»
Саша к моему выбору относился с пониманием: заглянет в комнату, увидит, что читаю, и тихонько прикрывает дверь. Застав меня однажды с «Замком» Кафки, он полюбопытствовал, много ли осилил. А когда я ему сказал, что читаю книжку не в первый раз, удивился: «Ну ты и фрукт… Мы, помнится, на факультете "Замок" этот как только не кляли».
Студентов можно было понять: тягучий, монотонный текст. Помню, пришлось помаяться, когда я впервые за эту книгу взялся. Несколько раз откладывал. Не бросил чисто из-за упрямства. Однако, в конце концов, поймал ритм, втянулся и следовал за стойким землемером до последней строки.
Эта муторная, но затягивающая история до странности походила на пересказ сна. Такая интерпретация была мне по душе (кажется, как раз в ту пору я проникся интересом к природе сновидений). Любил на эту тему пофантазировать, мешая в кучу всякую наукообразную галиматью, мистику и просто отсебятину. Представлял, например, что сны приходят к нам в виде радиоволн из параллельных вселенных, и мы видим обрывки бесчисленных вариантов наших жизней.
Со временем сногсшибательные теории перестали занимать, но сновиденческий пунктик у меня остался. Я даже методику специальную изобрёл. Устроившись где-нибудь в садике, я наклонял голову к плечу, прищуривался, гнал прочь посторонние мысли и старался внушить себе, что нахожусь в необычном месте. Иногда получалось: небо, дома, деревья, фонари – всё вокруг неуловимо менялось и окрашивалось в цвет сепии. Мне с детства нравился этот приглушённый нежный цвет. Цвет осени ― моей любимой поры. Я наблюдал за течением жизни отстранённым взглядом чужестранца или даже пришельца, и на меня накатывало – точно как в моих снах – предчувствие радостных открытий. Так я в свои фантазии погружался, так ими проникался, что иногда начинал дремать.
Чтение окончательно меня исцелило – по крайней мере, так казалось. Пришла пора возвращаться домой. Как-то вечером, дождавшись Сашу, я сказал ему, что завтра съеду. Он расстроился, стал уговаривать пожить у него хотя бы до конца лета. Не хотелось его огорчать, но решения я не переменил.
На другой день после работы я сложил немногочисленные пожитки в спортивную сумку, присел на минутку, оглядывая спокойную каморку, и вышел.
Дома первым делом открыл окна, встряхнул покрывала, потом налил воды в тазик, взял тряпку и принялся за пыль. Вот где была работа! Закончил в девятом часу вечера. Устал.
Спать устроился в мастерской. Лежал