Охра. Екатерина ГейзерихЧитать онлайн книгу.
меня.
– Отпусти её, – рядом с ухом летчика завис хищный черный клюв. Ворон был спокоен. Лишь по его глазам темнее самой чумной ночи на земле, когда умирали тысячами, было понятно, что если летчик не сделает этого прямо сейчас, то лишится глаз. Зашелестели крылья. Пока летчик с Охрой выясняли отношения, незаметно весь птичий мир собрался вокруг и теперь пялился во все глаза. Жизнь Гриши повисла на волоске.
Павлин давно проснулся, поднял тонкую шею над ворохом павлиних и следил за летчиком и птицей, как труба подводной лодки. Он не ожидал когда-либо в жизни вновь столкнуться с человеком, поэтому крякал и сдавленно кудахтал. Ворон, вошедший в момент, когда Охру схватили под грудки, наоборот – перешел в наступление почти мгновенно. Он ждал людей в райском мире, так как долго жил на Земле и знал – человеку не бывает достаточно. Рано или поздно люди появляются везде, уничтожая всё, кроме нужного им.
Как так получилось, никто не знает. Но внезапно летчик по росту и подобию стал одного с птицами роста и веса. Был он похож на ощипанного воробушка, пришедшего просить о пропитании для себя и родни. И Ворон, громогласный статный Ворон, возвышался над летчиком, как двухметровый гимнаст возвышается в цирке над карликом. Наблюдая за ними, уже сложно было понять, кто тут человек, а кто – птица.
– Отпусти её, – повторил спокойно Ворон, но внутри него клокотало бешенство. Летчик не ответил, лишь разжал руки. Охра вырвалась и убежала к павлинихам. Она зарылась в их пышные тела, трепыхаясь в агонии страха. "Гамаюн, гамаюн, гамаюн", – грозно шептались птицы, сжав ряды вокруг Охры. Что они имели ввиду – непонятно.
– А теперь выйди в центр, – суровый скрип вороньего гласа не оставил возможности для неповиновения.
– Что?, – не понял летчик.
– На центр выйди. Человек.
Летчик сделал несколько шагов и встал посередине плато. Птицы до сих пор собирались, прилетали, рассаживались по веткам, как в амфитеатре. Их было огромное множество – всех цветов, размеров и форм. Даже уставший чешуегорлый мохо не смог пропустить действо. Зрелище предстояло отличное – редко что выводило Ворона из себя. Про последний такой случай рассказывали птицам их прабабки и прадедки. Вот уж потеха была, говорят.
Сверкнула молния. Ворон обрисовался в старинный камзол. Он прозвякивал тростью с набалдашником пол и слегка пошатывался каждый раз, когда ступал на левую ногу. Поговаривают, что в войну он переживал Блокаду с людьми и голодал – не смог улететь, так как был ранен осколком в крыло. И что осколок до сих пор постепенно пробирается к сердцу. По щелку на плато вырасло фортепиано. Ворон откинул полы камзола и сел играть. Звучал Джованни Пьерлуиджи да Палестрина.
– На фортепиано?, – восхитился Павлин, – Как оригинально!
– Танцуй, – приказал Ворон, не оборачиваясь.
– Я не умею, – растерянно прошептал летчик. Ему казалось, что все вокруг – страшный кошмар. Он уже был согласен и на Мэри, и на простую тихую семейную жизнь, но он категорически не был согласен на подневольный полет в сторону смерти и уж тем более на вальсирование