На бегу. Филипп Андреевич ХорватЧитать онлайн книгу.
видео и картинок, где люди в неопознаваемом камуфляже едут внутри боевых машин, заряжают смертью лёгкую и тяжёлую артиллерию, запускают в небо разведывательно-боевые дроны, стреляют друг в друга из разного оружия. В этих кадрах много крови и боли, изувеченных тел, среди которых встречаются и детские… Смотреть войну даже с безопасного расстояния времени решительно невозможно, страшно, но главное возникает вопрос: зачем всё это было? Ради чего?
У вас, Тохир Робертовна, наверное, есть ответ, но он циничен и кошмарен. Да, они воевали за нас, за то мирное будущее над головой, за тот прозрачный лес, где я сейчас со своей подругой свободно вышагиваю лесной тропой, не думая об опасности. Любую опасность (кроме неизбежной смерти в туманной дали) отменили, но цена этой отмены несоизмеримо высока – это миллиарды вычеркнутых из жизни жизней… Мне бы следовало устыдиться за дрянной пафос этих бездельных мыслей, но я их уже подумал, прогнал в лабиринтах размышлений, так что пускай уж остаются.
Прекрасная школьная соседка, которая так и не оделась (и это хорошо, мы с ней за естественность, ведь раздеться пришлось мне), крепко сжимает руку. Она чувствует, что головой сейчас я не с ней, я не в ней, и только блистающий день подхватывает меня в величественном вальсе поющей природы. Глупышка не подозревает, что мысль моя бьётся в тюрьме без тюремщика, в саду без садовника, пытаясь поставить точку в бесконечном сочинении на тему навязанную сверху.
Поэтому я с огромным удовольствием отмечаю мелькнувшее среди частокола осин тело Леона Союз-Аполлонова – он бежит вглубь леса, неприятно хихикая, пытаясь спрятаться, уйти от возвращения в повествование. Отвлекая от его фигуры, наперерез летит Ольга Птичьева – ей почему-то не страшно появиться тут вновь, хотя и… ненадолго. Эти образы уже не нужны, они всего лишь тени скучного прошлого в настоящем будущем.
– Ме… ме… ме-ня зо… зо-вут Ми… Ми… Ми… Ха… Ми-ха…, – я пытаюсь совладать с тремя слогами, помогая себе напряжённо гнущейся правой рукой, но тщетно. Подруга в притворном ужасе круглит смешливые глаза, и я вдруг понимаю, что, возможно, и она – это всего лишь вызволенный сладострастным гуглоносом из чьей-то странной биографии образ. Образ, который зачем-то понадобился воображению именно сегодня, именно в моменты отрисовки сочинения на заданную тему. Да и чёрт с ним (с сочинением), в конце концов, всё это неважно…
Куда как важнее сейчас нырнуть вслед за всеми моими призраками внутрь леса, в водопад звуков и запахов, чистых, пышущих такой необыкновенной жизнью, которую специально вообразить нельзя. Вот он, настоящий Большой Контент, придуманный всего-то каких-то пару миллионов столетий назад, но придуманный кем? Это вопрос без ответа, ответа не найдёт никакой даже продвинутый гуглонос, а слово «бог» я, увы, выговорить не могу.
Выпутавшись, наконец, из-под тенистых лиственно-хвойных оков на берег небольшого озера, я вздыхаю по-настоящему – глубоко, до приятной щекотливой одури внутри. Сюда-то я и шёл последние два года, плутая