Последний Иерусалимский дневник. Игорь ГуберманЧитать онлайн книгу.

      Оставив будней суету,

      понять пытаюсь Божью волю;

      следы уводят в пустоту

      и властно манят к алкоголю.

      В моём сегодняшнем уюте,

      как камень, вложенный в пращу,

      есть чувство близости к минуте,

      когда я душу отпущу.

      Пока мы есть сейчас и здесь

      внутри безумного пространства,

      смешны напыщенность и спесь,

      высокомерие и чванство.

      Вся цель моих мыслительных потуг,

      попыток и усилий долгих лет —

      понять, пускай отчасти и не вдруг,

      зачем явился я на белый свет.

      Нельзя не выразить сочувствия,

      а также честь я воздаю

      тем, чьё отсутствие присутствия

      так освежает жизнь мою.

      Прошлое не стоит ворошить,

      пусть оно висит, уже неясное,

      ибо из былого можно сшить

      нечто, настоящему опасное.

      Я спорю деликатно и тактично,

      я душу не поганю грубой шуткой;

      а то, что я ругаюсь неприлично —

      так это от застенчивости жуткой.

      А время так необратимо

      и так безжалостно оно,

      что выпивать необходимо,

      чтоб жить с эпохой заодно.

      Мои тюремные соузники —

      а с ними крепко я дружил,

      мне вряд ли были бы союзники

      в том, чем я тайно дорожил.

      Он так лучился и блистал —

      влюблялись даже зеркала,

      пока какая-то глиста

      его к рукам не прибрала.

      Я слабо верю в коллектив,

      хотя уютней в общих кучах,

      но там рождается актив

      людей совсем не самых лучших.

      Да, я изрядно толстокож,

      но видя мрази единение,

      я ощущаю в нервах дрожь

      и частое сердцебиение.

      Забавно, что в последние года

      взамен благоговения и страха

      мне в голову приходит ерунда,

      лишённая и смысла, и размаха.

      Переплетение ветвей

      чревато соком ядовитым,

      и прадед чистый был еврей,

      а правнук стал антисемитом.

      Сколько жить ещё мне суждено,

      никому не известно про это;

      но всегда интересно кино,

      где не знаешь развязку сюжета.

      Тот путь, который выбрал я себе,

      он часто подвергался испытанию,

      однако подчинялся не судьбе,

      а личному душевному метанию.

      Вполне хватало мне ума —

      всё понимал я про отечество,

      но и по мне прошлась чума

      сопливой веры в человечество.

      Я много пью хмельного зелья

      не только в пользу удовольствия,

      не ради краткого веселья,

      а для душевного спокойствия.

      Ко мне приходят мысли и сентенции;

      я