На буксире. Гошины штаны. Алина. Ключ на 32. Пляски розовой лошади. Владимир СонинЧитать онлайн книгу.
сегодня, завтра, каждый день, и представлять, с одной стороны, это было невыносимо, но с другой – иногда я, как тогда, садился в свой старый красный трамвай и ехал в пустоту по знакомым каждым поворотом рельсам.
Что касается Маши, то не знаю точно, когда это началось, но я стал замечать вполне определенную потребность общения с ней. Случается так, что с человеком становится интересно, и обычно, как я всегда считал, это происходит либо с самого начала общения, либо никогда вообще. Здесь же выпало какое-то исключение, по крайней в мере в моем представлении, и суть его была в том, что интересно становилось постепенно. Чем-то это напоминало незаметно возникающее пристрастие, как, например, к алкоголю. Сравнение, может быть, не самое удачное, но именно здесь, пожалуй, я понимаю, о чем говорю, потому как ощутил и то, и другое на себе. Я не считал себя алкоголиком и, возможно, на самом деле им не был, но со временем выпивать стал много и часто. Так же произошло и с этими отношениями: потребность в общении становилась все больше и, в конечном счете, возросла до такой степени, что я перестал представлять свое существование без него, как бы громко это ни было сказано.
Не исключено, конечно, что первое впечатление от знакомства с Машей и последующее общение с ней на протяжении довольно продолжительного времени были затуманены последствиями употребления алкоголя, а также мироощущением, которое я сам для себя придумал и испытывал. Возможно, поэтому интерес, о котором я говорю, просто не мог проявляться активно или, по крайней мере, быть мной замеченным. При этом, как она сказала мне гораздо позже, и сама Маша была не в восторге от своего коллеги (то есть меня), с которым ей приходилось сидеть в одном кабинете, рассказывающего, если был в настроении, какие-то идиотские истории о своих похождениях, и особенно гадкими они были после выходных. Поначалу она принимала меня едва ли не за имбецила, молодого и резкого, но как-то безобразно резкого, иногда вызывающе. Узнать о себе такое мнение было странно, потому как я считал себя существом совершенно спокойным, находящимся в состоянии апатии и не принадлежащим этому миру. Скорее всего, виной тому была скрытая во мне агрессия, как, наверное, сказали бы психологи, которая выражалась в жестах, мимике, манере говорить и прочем. Это, наверное, некая форма самообмана в части поведения, когда воображаешь о себе и своем поведении одно, как кажется, совершенно определенное, оправданное и имеющее место, но при этом окружающие, особенно наблюдательные и не лишенные интеллекта, видят совершенно другое, скрываемое под этой нелепой, неуклюже надетой маской. Хотя они принимают это не за маску, но скорее за определенные несоответствия, присущие личности, от которых неплохо было бы избавиться. Но, может быть, в этом вопросе я не вполне прав, и все эти мои нынешние рассуждения не имеют никакого отношения к происходившему тогда.
Еще один фактор сыграл свою роль в развитии отношений с Машей – мое сердце. Сердце, воспеваемое этими