Слишком поздно для «прости». Ольга ЕмельяноваЧитать онлайн книгу.
познакомься, этот человек спас мне жизнь, – произнёс, наконец, Майкл, так буднично и небрежно, будто знакомил сестру со швейцаром. Диалог этот, выстроенный в голове с детальностью, достойной ювелира, в простоте своей сводился к банальной сделке: «Давайте покончим с вопросом быстро, как выдирают зуб. Я извиняюсь, потому что был трусом (теперь буду извинившимся трусом, а с ним соседство приятнее). Вы делаете, что полагается, чтобы вернуть себе уважение. Расходимся, довольные собой и друг другом.» Первую часть сделки Майкл планировал озвучить сразу, как Хиотис (внутренний образ, грозный и осуждающий, застыл в голове мрачным силуэтом) достанет из-за пазухи что-нибудь потяжелее – молчание, усмешку, жалость, – и ответит за унижение как полагается, с душой. Но Тобиас-реальный своего текста почему-то не знал, и отвечал не по сценарию, от себя, невпопад.
– Я рад, что ты так думаешь.
Майкл нахмурился ещё сильнее, аж лоб смяло, и заставил себя произнести твёрдое "Я пришёл извиниться". Он слишком устал нянчить в памяти эпизод, когда плача и воя, как маленький мальчик, катался по полу и всё месил кулаками костлявый корпус Тобиаса, не в силах остановиться, выплакаться, задышать. Как жалок он был в тот момент, такую жалкость себе не простить. Зато с чувством вины расстаться куда проще: навертел дел – исправляй. Точка. А то, что повисшая в воздухе пауза добавила электричества в каждый и без того напряжённый мускул, это мелочи, это он заслужил. Ожидание реакции и не могло быть простым. Хиотис имел право на любое ответное действие, но, как ни странно, предпочёл покой. Не прозвучало ни слова, ни вздоха, ни движения ткани. Неужели, можно так долго раздумывать над ответом? Посмотрел с презрением, сплюнул, и пошёл обратно в свою привычную жизнь. Две секунды. Три, если пересохло во рту.
– Он кивнул, – громко, с улыбкой отрапортовала Джейн, и Майкл, наконец, выдохнул: он успел привыкнуть к тому, что приходится обитать в мире жестов, подмигиваний, улыбок, в мире действий, не оставляющих звукового следа, а потому потусторонних, но в минуты волнений забывал об этом. Хиотис, видимо, спохватившись, вдруг зазвучал. Говорил он негромко и спокойно, мягким голосом, совсем не подходившим свирепому типу, нарисованному на чёрном экране век.
– Прости, всё в порядке, не о чем вспоминать.
– Нет, есть, о чём. Я погано повёл себя, – свободной рукой Майкл вытащил из кармана нагретый пальцами металлический диск на кожаном ремешке, и протянул вперёд, – Возьми, это часы отца. Он подарил их мне лет десять назад с наставлением ценить если не каждую секунду, то хотя бы двойной оборот маленькой стрелки. Знаю, часы старые, потертые, да и отстают на три минуты – то ещё сокровище. Но пусть они останутся у тебя. Жалкое напоминание о том, что с твоей помощью у кого-то появились те самые несколько оборотов.
– Эт..то очень ценный подарок, – выдох Тобиаса показался впечатлённым, а осторожность, с которой часы выскользнули из пальцев Майкла, могла бы сравниться