Мертвый невод Егора Лисицы. Лиза ЛосеваЧитать онлайн книгу.
это что? – я показал на камни Турщу. В тумане ближайший из них напомнил мне vertebra(ае) cervicalis – шейный позвонок.
– Змей. Хребет из берега выходит. Море – видите? – обрыв съедает, земля осыпается.
Я не успел рассмотреть, о чем это он, пришлось покрепче вцепиться в борт. Волны за кормой взбесились и, пожирая дерево за деревом, наступали на завоеванную человеком землю. В воду уходили мостки, утыкающиеся в небольшую пристань. Ближе к воде лепились длинные сараи рыбацких артелей. У пристани я различил фигуры. Лодка ткнулась в сваю, закачались водоросли.
Одна из фигур подскочила, протянула руку:
– Давайте помогу – шаткие мостки! День добрый, товарищ милиционер.
Я поблагодарил, схватился за руку, примерившись, прыгнул – мостки отчаянно зашатало.
– Мы знакомы? Простите, думаю, не имел чести.
– Незнакомы, но кем же еще вы можете быть, когда мы все знаем, что лодка ушла за следователем из городской милиции?
Он представился: Рогинский Аркадий Петрович, местный фельдшер. Я снял перчатку, чтобы пожать ему руку:
– Рад знакомству. Но я скорее ваш коллега. Судебный врач. Хотя и командирован от милиции.
– Ах, батюшки! Прошу покорнейше простить, мы думали, товарищ для следствия.
Этот фельдшер Рогинский был занятный. Его можно было принять за лавочника: такой же словоохотливый, со смешками. Розовая плешь, коротенький – мне едва до плеча, но раздавшийся вширь. Серенький плащ, высокие галоши, простая палка с набалдашником – он довольно ловко подцепил ею край лодки, подтягивая ее ближе.
– Давайте, давайте вещи. А это у вас что же? Веломашина?
– Да, удобно: складной велосипед.
Покосился с сомнением:
– Ну что же. Вещь, должно быть, полезная. Вы головной убор-то держите – унесет. Вот, собственно, и добро пожаловать: Ряженое!
Ряженое стоит на пороге морского залива, в дельте реки. Берег, насколько видно, укреплен кое-где грядой речных камней. Очевидно главная, довольно широкая улица высоких домов на сваях и крепких каменных низах жмется близко к берегу. Вода плещет почти у домов, кое-где колыхаясь у самых плетней. Дома побелены, крыши крыты тростником. Ставни, перила галерей выкрашены синей краской. Позади домов огороды, а за ними – уже ничего, голая степь. Обитаема лишь узкая полоса суши вдоль берега. Осматривая залитый водой пейзаж, я поинтересовался, не опасно ли тут строиться и как доставляют продукты, лекарства. Фельдшер ответил, что строят высоко, посему опасности нет, а все необходимое привозят на лодках.
– Сейчас еще ничего. Вода, бывает, поднимается так, что прямо с галдарей[3], – он указал, приподняв трость, на деревянные балкончики вокруг дома, – рыбу ловят. Помню, год тому умер бригадир по фамилии Краснощеков, так его два месяца в засмоленном гробу держали. Кладбище вода разорила, похоронить негде. Сутками на чердаках сидели. Та вода и запомнилась по нему как «краснощековская». Скот, конечно, бывает, гибнет, да и в доме потом сырость. Но мы привычные.
В
Галдарь (