Озеро Сариклен. Зинаида МиркинаЧитать онлайн книгу.
если эти разговоры все чаще протекают за рюмкой, то и пусть. Как легче Антону, так пусть и будет. Когда понадобится, он эту рюмку отставит и – перевернет горы.
Так чувствовали почти все, кто любил Антона. А теща его любила настоящей материнской любовью. И он платил ей тем же.
– А знаете, как мы дочку назвали?
– Уже и назвали?
Давно придумано. Если сын, то Олег, если дочка, то Олеся… Что, нравится? Еще бы не нравилось! – он был очень доволен. – А ведь не догадываетесь почему. Где Вам догадаться! Ну да, прямо так – Ольгой – не хотели. А «в поток пророчеств! Речами косвенными» – процитировал он свою любимую Цветаеву. – За Ольгу! За то, чтобы внучка в бабку пошла, – налил он и еще раз чокнулся. – Лучшей не надо!
– Это ты придумал или она?
– Катя, Катя – и я, конечно, тоже. Еще вопрос, кто Вас больше любит. Еще вопрос, какая она будет, моя внучка…, то есть Ваша дочка, то есть…
Господи, как быстро он захмелел! И вот уже голову на руки. Спит… Тошенька…
И все-таки он стал сдвигать горы… Там, где от него меньше всего ожидать могли. Каким он стал отцом! Как вдохновенно он не спал ночей, а потом шел на работу, как ни в чем не бывало. Таскал продукты, мыл полы. Выискивал что-нибудь необыкновенное, чтобы порадовать Катю, покупал игрушки и платьица на вырост, впрок. Убирал, стирал пеленки, уставал смертельно и – был счастлив. Весь светился.
Катя все это видела и не видела… Сама она не светилась. На счастье ей не хватало сил, слишком велика была тревога…
Когда она пришла с дочкой из роддома, когда Антон положил пакетик на стол и развернул его, Катя развела руками, потом прижала руки к груди и, глядя на свою крохотку, сказала: «Доченька моя! Как мне страшно!..»
Вот это-то, кажется, и пронзило Антона в самое сердце. До чего она хрупкая, до чего напряжена сейчас!.. Вот-вот сорвется. И он всю силу свою отдал ей и решил во что бы то ни стало победить ее страх. А она – видела его и не видела. Она весь мир сейчас видела и не видела. По-настоящему ничего не видела, кроме ребенка. Все было обыкновенным, привычным, не стоящим внимания, но – это!..
Она стояла возле своей девочки так, как будто ее высадили на Луне или на Марсе. Все незнакомое, все неведомое, и однако все – настоящее.
Неужели настоящее? – снова и снова сомневалась она и убеждалась в этом снова и снова. Эти пальчики… а ноготки!.. Бровки… И глаза… Глаза смотрят! Начали видеть ее – Господи! И это – ее дочка! Неужели у нее наконец есть что-то совсем настоящее?! Ей казалось, что все теперь должны относиться к ней иначе, чувствовать в ней что-то такое весомое, особенное. Если чувствуют, то это так и надо, а если нет, то это как-то странно – неужели не понимают? И, конечно, все всё делали не так.
В голосе ее стали появляться властные, командные нотки.
Но Антон сносил это кротко, с улыбкой.
– Мать-командирша, – иногда кивал он Ольге Алексеевне… – Ничего, ничего. Это можно понять. Сейчас, Катенок, сейчас, – срывался он по первому же ее зову.
Иногда Катя обижала