Уолден, или Жизнь в лесу. Генри Дэвид ТороЧитать онлайн книгу.
говорится в «Уолдене». Между 1849 и 1861 годами он совершил более двух сотен изысканий в Конкорде и его окрестностях. Торо также фигурирует в технологической истории карандаша Генри Петроски («Карандаш», 1990 г.) как изобретатель. Вскоре после окончания Гарварда он изобрел дробильную машину в семь футов высотой, захватывающую самые легкие частицы графита, поднявшиеся в воздух выше всех. Какое-то время карандаши Торо считались лучшими в Америке, поскольку содержали наименьшее количество песка. Мы еще больше верим рассказчику «Уолдена» и его духовным устремлениям благодаря повторяющимся примерам его практических умений. Призыв к бесплотности начинается с ловкого приема насаживания топора на рукоятку: «Однажды, при срезке ствола орешника, топор соскочил. Я сделал клин, забил его камнем, и положил насаженный на эту рукоятку топор в пруд, чтобы дерево разбухло. В нем у самого дна притаилась ямчатоглазая змея. И она без всякого видимого неудобства лежала там все то время, более четверти часа – возможно, потому, что еще не совсем очнулась от спячки. Мне подумалось, что и люди остаются в своем жалком и примитивном положении примерно по той же причине. Но если они почувствуют силу Весны, пробуждающей их, то непременно поднимутся к более высокой и одухотворенной жизни». Выживая в лесу, он познал физические процессы. Например, разбухание намокшей древесины, поглощение опавшими листьями солнечного тепла: «стихии помогали мне протоптать тропу в лесу через самый глубокий снег, ибо, когда я однажды прошел, ветер сдул дубовые листья на мои следы. Они улеглись там и, поглощая солнечные лучи, растопили снег, чем не только осушили тропу для ног, но и указывали по вечерам путь темным пунктиром».
Пруд, покрытый зимним льдом, склоняет Торо к особо внимательному наблюдению. Как тщательному изучению весеннего таяния снегов, так и побуждению тщательно рассмотреть зимнее замерзание пузырьков воздуха – «узких, продолговатых, перпендикулярных льду, около полудюйма в длину, острых конусов, направленных остриями вверх». Во время оттепели они расширялись и сливались, «часто напоминали серебряные монеты, высыпанные из мешка, лежащие друг на друге». В конце фразы он поднимает свое почти ничтожное исследование «бесконечного числа крошечных пузырьков» до звучного вывода: «Они – словно маленькие духовые ружья, стреляющие в лед, чтобы он трескался и ухал». А потом быстро переходит на другую тему – тайну микроорганизмов, когда спрашивает: «Почему вода в ведре быстро тухнет, а замороженная всегда остается свежей?» Как бы то ни было, этот вопрос растворяется в сухой шутке: «Поговаривают, что в том и есть отличие между страстями и разумом».
Как строительство железных дорог открывает новую геологию, так и рубка льда для хозяйственных нужд зимой 1846–1847 годов дает Торо новые возможности для изучения. Он замечает различия в его оттенках так же точно, как его современник, художник-пейзажист Фредерик Эдвин Черч, переносивший на холст айсберги. В начале 1846 года Торо осознал, какие