О крокодилах в России. Очерки из истории заимствований и экзотизмов. Константин Анатольевич БогдановЧитать онлайн книгу.
указывающем отныне не только на традиционную титулатуру «недремлющего» и мудрого властителя, но также на стремление к новому и необычному127. В ряду таких примеров интересно «Слово» по случаю Ништадтского мира Феофана Прокоповича, прославляющего «монаршее остроумие» Петра, выразившееся в изобретении «емблемы» о «флоте и введенной в России навигации». Эта эмблема – «образ человека, в корабль седшего, нагого и ко управлению корабля неискусного»128.
В 1730 – 1740-е годы истолкование понятия «остроумие», впрочем, все еще сохраняет коннотации, указывающие на благочестивое знание и мудрость: в брошюре-описании иллюминации, устроенной по случаю четвертой годовщины коронования Анны Иоанновны (1734), «остроумие», обозначившее один из семи «женских образов <…> добродетелей и похвальнейших свойств», украсивших аллегорический «Храм Премудрости» правления императрицы, здесь же переводится на немецкий как Klugheit, т.е. – ум, рассудительность129. М. В. Ломоносов в «Кратком руководстве к красноречию» включает «остроумие», наряду с «памятью», в «душевные» дарования, составляющие – вместе с «телесными» дарованиями – «природные» дарования, необходимые к приобретению красноречия; остроумие является при этом результатом соединения «силы совоображения» и «рассуждения» (§ 23). В познании человеческих нравов особая роль, по его же мнению, принадлежит «философскому остроумию»: «Должно самым искусством чрез рачительное наблюдение и философское остроумие высмотреть, от каких представлений и идей каждая страсть возбуждается, и изведать чрез нравоучение всю глубину сердец человеческих»130, тогда как идеальный ученый – «рачительный любитель натуры» – имеет охоту быть «любопытным и неусыпным», совмещая «чтение книг» и «собственное искусство»131. В схожем значении употребляет слово «любопытство» В. К. Тредиаковский, придавая ему вместе с тем этические и эстетические коннотации: «Любопытство <…> узрит и познает все Предначертание <…> Доброту и Изящность живописания»132. В похвальном «Слове Петру Великому» Сумароков (1759) характерно «датирует» «остроумие» эпохой отечественного Просвещения: «До времен Петра Великого Россия не была просвещена ни ясным о вещах понятием, ни полезнейшими знаниями, ни глубоким учением. Разум наш утопал во мраке невежества, искры остроумия угасали и воспламениться не имели силы. <…> Родился Петр <…>. Возрадовалась истина и ужаснулось суемудрие»133.
Похвалы на предмет «остроумия» и «любопытства» не лишены вместе с тем социологических оговорок. «Остроумие» и «любопытство» даровано властью – это, как заявляет в вышеприведенном пассаже Сумароков, «право на истину», но это в то же время и «право на досуг». Досуг же (otium), как писали уже античные авторы, по необходимости – привилегия немногих, предполагающая «недосуг» (negotium) большинства. В 1759 году русскоязычный читатель тоже мог задуматься над этим нехитрым силлогизмом, прочитав в журнале «Праздное
Так, напр.: «Его <…> Величество <…> в предуверении всенародное все свое быстроумие показывал» (Архив или Статейный список московского посольства или бывшего во Франции из Голландии инкогнито в прошлом, 1705 г., сент. В 5 день // Русский дипломат во Франции (Записки Андрея Матвеева). Л., 1972. С. 31).
«Краткое описание онаго фейэрверка которой апреля 28 дня 1734 года то есть в высокоторжественный день коронования <…> государыни Анны Иоановны <…> при великой иллуминации в царствующем Санктпетербурге представлен был. Печатано при Императорской Академии Наук» (б. п.).
Трудолюбивая Пчела. 1759. Октябрь. С. 579 и след.