Гарики из Атлантиды. Пожилые записки (сборник). Игорь ГуберманЧитать онлайн книгу.

      Просачиваясь каплей за года,

      целительна и столь же ядовита,

      сочится европейская вода

      сквозь трещины российского гранита.

      В года рубежные и страшные

      непостижимо, всюду, молча

      ползут из нор кроты вчерашние,

      зубами клацая по-волчьи.

      Природа позаботилась сама

      закат наш уберечь от омерзения:

      склероз – амортизация ума —

      лишает нас жестокого прозрения.

      Живешь блаженным идиотом,

      не замечая бега лет,

      а где-то смерть за поворотом

      глядит, сверяясь, на портрет.

      Из глаз, разговоров и окон

      озлобленность льется потоками,

      грядущего зреющий кокон

      питается этими соками.

      Конечно, веру не измеришь,

      поскольку мера – для материи,

      но лучше веровать, что веришь,

      чем быть уверенным в неверии.

      Книга нашей жизни столь мудра,

      что свихнется всякий, кто листает:

      зло проистекает из добра,

      а добро на зле произрастает.

      Мы колесим, ища покой,

      по странам и векам,

      но всюду возим за собой

      свой собственный вулкан.

      Глядят в огонь глаза смурные,

      и смутный гул плывет в крови;

      огонь тревожит в нас немые

      пещерной памяти слои.

      Когда восторг, триумф, овации

      и сам эфир блаженство пьет,

      порочный дух еврейской нации

      себя усмешкой выдает.

      О законе ли речь или чуде,

      удручающий факт поразителен:

      рано гибнут хорошие люди,

      и гуляет гавно долгожителем.

      Простертая по миру красота

      доступнее ломтя ржаного хлеба,

      но душу затмевает суета,

      и пошлость заволакивает небо.

      Задавленность густой чиновной кашей

      лишает смысла жалобу и крик,

      лишен лица хозяин жизни нашей,

      хотя коварен, туп и многолик.

      Другим народам в назидание

      Россия избрана и призвана

      явить покой и процветание,

      скрестив бутылку с телевизором.

      Серые подглазные мешки

      сетуют холодным зеркалам,

      что полузабытые грешки

      памятны скудеющим телам.

      Растет познанье. Но при этом

      душе ни легче, ни просторней:

      чем выше ветви дышат светом,

      тем глубже тьма питает корни.

      Семейный дом – наследственности храм.

      Живу. Сижу с гостями. Эрудит.

      Но бешеный азарт по временам

      стреноженное сердце бередит.

      Дай мне, Боже, спать ночами

      без душевного мучения,

      утоли мои печали,

      остуди мои влечения.