Гарики из Атлантиды. Пожилые записки (сборник). Игорь ГуберманЧитать онлайн книгу.

      Бесчувственно чистый рассудок

      с душой вещевого мешка

      и туп, как набитый желудок,

      и прям, как слепая кишка.

      Построив жизнь свою навыворот

      и беспощадно душу мучая,

      с утра тащу себя за шиворот

      ловить мышей благополучия.

      Вокруг ужасно стало много

      булыжных рыл кирпичной спелости;

      украв у детства веру в Бога,

      чего мы ждем теперь от зрелости?

      Мы с детства уже старики,

      детьми доживая до праха;

      у страха глаза велики,

      но слепы на все, кроме страха.

      Мы травим без жалости сами

      летящего времени суть,

      мгновений, утраченных нами,

      сам Бог нам не в силах вернуть.

      Пока дыханье теплится в тебе,

      не жалуйся – ни вздохами, ни взглядом,

      а кто непритязателен к судьбе,

      тому она улыбчива и задом.

      Высоких мыслей пир высокий,

      позоря чушь предубеждений,

      не сушит жизненные соки

      других прекрасных услаждений.

      Я многих не увижу новых мест

      и многих не изведаю волнений,

      нас цепко пригвождает мягкий крест

      инерции и низменных сомнений.

      По счастью, певчим душам воздается

      упрямство непрестанного труда,

      чем больше забирают из колодца,

      тем чище и живительней вода.

      Кровавых революций хирургия

      кромсает по нутру, а не по краю,

      ланцетом ее правит ностальгия

      по некогда утраченному раю.

      Наш воздух липок и сгущен

      и чем-то дьявольски неладен,

      дух изощренно извращен

      и прямодушно кровожаден.

      Стирая все болевшее и пошлое,

      по канувшему льется мягкий свет,

      чем радужнее делается прошлое,

      тем явственней, что будущего нет.

      Помилуй, Господи, меня,

      освободи из тьмы и лени,

      пошли хоть капельку огня

      золе остывших вожделений.

      В духовности нашей природы —

      бальзама источник большой,

      и плоть от любой несвободы

      спасается только душой.

      Наследственность – таинственный конверт,

      где скрыты наши свойства и возможности,

      источник и преемственности черт,

      и кажущейся противоположности.

      Зыблется житейская ладья —

      именно, должно быть, оттого

      прочность и понятность бытия

      нам дороже качества его.

      В любой любви – к лицу или святыне,

      какую из любвей ни назови,

      есть сладкая докучливость в рутине

      обряда проявления любви.

      А может быть, и к лучшему, мой друг,

      что мы идем к закату с пониманием,

      и