Городошники. Татьяна НелюбинаЧитать онлайн книгу.
скинув свой строгий вид, забирается в кресло и читает. Идет на кухню, включает плиту. Пьет чай. Вкусно хрустит сушкой. Но видел только одно – как она прямо и строго садится к письменному столу и пишет научную статью. На большее у меня не хватало воображения. Впрочем, я почти всегда ошибался, представляя людей дома. Все оказывалось не так, как я думал. Я думал, Владимир Григорьевич живет в апартаментах подстать ему, внушительных, с массивной мебелью и коврами. До чего же я удивился, увидев его крошечную трехкомнатную «хрущевку» со смежными комнатенками без коридора; в первой, общей, жил старший сын, во второй – дочки, и в третьей комнатке возле кухни, похожей на встроенный шкаф, размещались Владимир Григорьевич с женой, тоже крупной, крепкой, хлебосольной, красивой, веселой. Накрыв на стол, который по этому случаю чуть-чуть подвигался к дивану и под многочисленными тарелками гнулся, она спрашивала: водочки или коньячку? Гера, ты как? Мы-то с Володей водочки выпьем.
– Герман Иванович, я все вам хотела сказать, что вы интересно про избу рассказывали. С таким энтузиазмом! Можно было подумать, вы мечтаете жить в ней.
Я рассмеялся. Вот уж о чем никогда не мечтал!
– Я в ней живу, Роза Устиновна. Я проклинаю печь, мне бы вместо печи – батарею и плиту, и чтобы вода не из умывальника текла, а из крана, холодная и горячая.
– Наш дом, к счастью, попал под снос, и мы с мамой получили квартиру со всеми удобствами!
Она оживилась, хотела еще что-то сказать, но Владимир Григорьевич показал на часы, и мы пошли в аудиторию.
К нам подбежала Кислова, на ходу докладывая, что она подумала и передумала делать «солнечный дом», теперь у нее другая идея, она расстелила пеструю кальку с тремя мощными лучами, напоминающими Версаль.
– Здесь у меня главная площадь, к ней устремляются три аллеи! На первой живут те, что постарше – заслуженные колхозники, пенсионеры! На второй – всякие семьи с детьми, а на третьей – трудящаяся молодежь! Первая аллея такая тихая, со всякими скамеечками, чтоб старички общались, всякие коттеджики и дом для престарелых. На второй – всякие детские площадки, ясли, школа, а дома блокированные в два этажа. А на третьей – такие молодежного типа гостиницы как бы, всякие спортивные площадки, бары там, кафе… Ну а площадь, конечно, общая, посередине – сельсовет, по кругу – магазины и всякое такое прочее, а за площадью – парк и лес. А сейчас мне вообще-то на комитет нужно бежать, – она нетерпеливо поерзала.
– Так… Кто хочет высказаться? – спросил Владимир Григорьевич. – Вы, Герман Иванович?
Что тут скажешь… Я пожал плечами. Владимир Григорьевич с надеждой посмотрел на Розу Устиновну. Она, поколебавшись, начала:
– Здесь есть интересные мысли… чувствуется знание классических примеров… их оригинальное переосмысливание впечатляет… Меня смущает вот что. Если трудящаяся молодежь обзаводится детьми, то переселяется с третьей аллеи на вторую; те, в свою очередь, старея, ждут, когда для них освободится место на аллее пенсионеров, которые… у которых…
– У которых в конце их аллеи есть кладбище, – подсказали с галерки.
Кислова молниеносно обернулась и, побледнев, пообещала