Кабул – Кавказ. Виталий ВолковЧитать онлайн книгу.
черно… Ты, Черный Саат, на своей земле своими нукерами погоняй, а у нас свой указ! – взорвался Рус, наскочил на афганца, взмахнул руками с угрозой, пальцы, как перья птичьи, взлетели.
Чудом не дошло до стычки, едва не сверкнуло молнией, метнувшись из рукава Карата, быстрое меткое острие, едва не пронзило горло чеченца, но подал свой скрипучий, как мельничный жернов, голос самый старший в группе, Керим-Пустынник.
– Указ у нас всех один. У всех один. А ты, чеченец молодой, пьяный ходишь, девок водишь срамных, не слушаешь, что седые скажут. А ты слушай – дело общее скуем, потом пали. Пугай мальчишек горным эхом, – сказал Керим, даже не пошевелившись, так и сидя бездвижно на своей циновке.
– Уйми кровь, Темирбулат, – вняв Пустыннику, успокоил товарища и Азамат, – удаву не понять тигра. Но дело – делом, подкуем коня, а там помчимся, брат.
Уйдя в свою комнатушку, Азамат с Русом еще долго переговаривались гортанными голосами на своем родном, не ведомом афганцам языке.
– Горячий народ, горячий. Хорошие воины. Как кипяток кровь бурлит. Издали слышно, – сказал Керим-Пустынник. Лицо его было похоже на серый, плоский и гладкий камень, оставленный на суше морской стихией, отступившей тысячу лет назад, и покрывшийся под солнцем мелкой, едва заметной паутиной трещинок и соляных отложений.
«Что-то ты знаешь о жизни, чего не знаю я… – С тревогой и почтением всматривался Черный Саат в этот камень. – Иначе где ты берешь свой покой, где черпаешь бездвижную силу? Почему не тащишь из-за пояса свой длинный смертоносный шнур, не менее быстрый, чем нож Карата? Откуда знаешь, что услышат твой голос эти чужие воины, выплавленные из иного, горячего сплава? Нет, Керим, опасны они, скорее, скорее надо их отправлять. Вместе с тобой – если судьба сама за меня эти кости бросила».
Саат долго не мог решить, кого послать с чеченцами в Назрань, к нужному человеку по имени Большой Ингуш, а вот теперь понял – пойдет не Карат, не Мухаммед, пойдет Пустынник. Надо быстрее им в путь – пока не обжег кипяток гортани.
Как только новые надежные дорожные бумаги с фотографиями постриженных по-свежему путников были готовы, трое двинулись в дорогу.
– Что ж тебя, старик, в ходоки записали, а сами сидеть остались, как волки в логове? Сам нам пел – старость, старость, уважение, а вот тебе и уважение. Выходит, геморрой тебе лечат вместо уважения, – цеплялся к афганцу Рус, но Керим не знал, что значит по-русски геморрой. В языке этом он не ощущал своей силы. Так и молчал, и спутники привыкли к его безмолвию, даже, казалось, замечать перестали. Чудной старик, мяса не ест, пива-водки не пьет, где только здоровье теплится?
По Калмыкии на машине проехали, напылили, а там все больше ногами, до самой Назрани. Хоть и горячие воины, а на блокпосты лишний раз зачем нарываться?..
Керим-пустынник
Кериму-Пустыннику приглянулась калмыцкая степь – словно вот она вроде и степь, жара да сушь кругом, а обожди еще совсем немного, ну, лет сто или двести, и прорвется сквозь эти сизые да розовые